Обучение в средние века было в основном. Чему и как учили в средневековой школе

Отрывок из книги Филиппа Арьеса «Ребенок и семейная жизнь при Старом порядке».

Невозможно правильно понять особенности прежних школьных нравов, даже в самом конце Старого порядка, не имея понятия о том, что представляло собой образование в Средние века. Несомненно, гуманистические идеи Возрождения оказали большее влияние на программы и культуру получения и передачи знаний, чем Средние века. Однако жизнь школяра в стенах школы и вне ее очень долго, до начала XIX века, зависела от традиций, сформировавшихся в Средневековье. Традиции эти сформировались в мире, который современному человеку не так просто себе представить, поскольку медиевисты, довольно тщательно изучив корпоративную организацию университетов, развитие философских идей в университетском сообществе, не уделили никакого внимания условиям существования школы и школьной среде.

Чтобы сформулировать особенности средневековой школы, следует сначала выяснить историю ее происхождения, а потом попытаться понять, чем она стала в ходе истории, поскольку явление отчетливее характеризуется последовательностью других порожденных им явлений, нежели своими истоками. Мы приоткроем завесу над некоторыми сторонами жизни средневековой школы, что поможет нам в освещении нашего сюжета.

Истоки хорошо известны. Неоспоримо, что в Италии некоторые юридические и частные школы ведут происхождение непосредственно из римской древности. Известно также, что в Византии старая, античная система образования продолжала свое существование и развитие. Система эта, как показал Марру (известный фр. историк), сохранила свой светский характер даже в теократической христианизированной Византии. Продолжая эллинистическую традицию, образование делилось на уровни, соотносимые с нашим начальным, средним и высшим образованием. Однако в галло-римских областях учебные заведения и методика преподавания поздней империи исчезли. Мы не принимаем во внимание те труды латинских авторов, которые не были известны в Средние века, но впоследствии снова вошли в учебные программы, поскольку они не имели влияния на содержание образования. В этом срезе мы констатируем полный разрыв между средневековой и античной школами.

Средневековая школа вышла из необходимости подготовки к принятию духовного сана. Когда-то церковь доверяла светской школе эллинистического типа гуманитарное образование своих учеников. Это образование было необходимо для получения ими света божественного знания в условиях книжной, ученой религии, религии Писания и патристических комментариев, какой очень скоро стало христианство. Начиная с V века церковь, однако, уже не может прибегать к помощи этой традиционной системы, уходящей в прошлое вместе с античной культурой и деградирующей с упадком городского образа жизни, - античная школа принадлежала городу и не прижилась в деревне. Однако церковная служба все равно требует минимума знаний, одни можно назвать литературными - знание церковно-служебных текстов, другие научными - вычисление плавающих дат священных праздников, третьи художественными - церковное пение. Без этого невозможно было бы служить мессу и совершать таинства - и церковная жизнь заглохла бы. Возникла потребность в том, чтобы само духовенство, прежде всего епископы (иногда в таких странах, как Ирландия и Англия,- монастыри), обеспечило бы образование молодых клириков. В противоположность античной традиции это образование давалось непосредственно в самой церкви, и еще долгое время говорили: a juventute in ista ecclesia nutritus, - in gremio sancte matris ecclesie ab annis puerilibus enutritus (лат. О юности, в ней вскормленной, - в лоне святой матери церкви взращенных), где церковь понимается не только как сообщество, но и как место - церковный двор или придел.

Таким образом, церковное образование по своему характеру являлось профессиональным или специализированным. Господин Марру скажет: «Школа для певчих». В церкви изучали то, что было необходимо для службы и пения - Псалтырь, канонические молитвы, разумеется, на латыни, и, конечно, латынь рукописей, где содержались эти тексты. Также нужно добавить, что преподавание было устным и обращалось к памяти учащихся, как сегодня в школах Корана в мусульманских странах: кто присутствовал хоть раз на чтении стихов Корана в мечети, может легко представить урок в средневековой школе. Такой она была при своем зарождении в VI веке, такой же она оставалась до начала новой истории и даже позже. Ученики хором повторяли предложенную учителем фразу - до тех пор, пока не запоминали наизусть. Священники могли на память прочитать почти все молитвы, используемые во время службы. Так умение читать перестало быть обязательным инструментом обучения. Оно служило лишь в помощь памяти в том случае, когда забыт текст или допущена неточность. Чтение давало возможность «признать» то, что уже знали, а не открыть что-то новое, поэтому значение самого навыка чтения сильно уменьшилось.

Это специализированное образование давалось, главным образом, в кафедральных соборах под руководством епископов и для клириков подвластных им приходов. Вскоре преподавание перешло в руки их помощников, ставших впоследствии соперниками, - каноников капитула. Однако соборы позднего Средневековья предписывали настоятелям новых деревенских церквей самим заботиться об образовании преемников, то есть обучать их каноническому пению, Псалтыри и службам. Действительно, священники в тот или иной храм назначались в те времена не епископом, как сегодня, а господами, и сельский причт не обязательно обучался в соборной школе. Здесь просматриваются корни деревенской школы, неизвестной античному миру.

В той мере, в какой деревенская школа существовала во времена раннего Средневековья, она не поднималась выше элементарных знаний. Однако кафедральная школа в эпоху Каролингов претерпевает изменения и становится в конечном итоге зерном, из которого выросла западная система образования. Обучение Псалтыри и пению будет занимать не последнее место - черты «школы для певчих» сохраняются, и часто отвечающий за школу каноник капитула, «схоласт», одновременно является кантором. Между тем в программе появляются новые дисциплины - не что иное, как свободные искусства латинской культуры, наследницы культуры эллинистической, - вернувшиеся в Галлию из Италии, где их, по-видимому, никогда не забывали в частных школах, а также из Англии или Ирландии, где эта традиция сохранялась в монастырях. Отныне в средневековых школах обучение Псалтыри и пению будет дополнено изучением искусств, тривиума (грамматики, риторики, диалектики) и квадривиума (геометрии, арифметики, астрономии, музыки), а также, наконец, теологии, то есть Писания и канонического права. Случается также, что священника-преподавателя («схоласта») часто заменяют его подчиненные, один на начальном уровне (Псалтырь), представляя собой что-то вроде учителя начальных классов, другие - читая разные разделы искусств, теологии или права. Эта специализация еще не установилась повсеместно и наблюдается только в тех школах, которые достигли определенной известности, а потому привлекали учителей и учеников даже из дальних мест, как это было в Шартре или Париже. Скорее всего, большинство кафедральных школ долго существовали, имея всего двух-трех учителей, которые преподавали большую часть предметов, по крайней мере искусства. Но с XII века этих школ становится недостаточно. Капитулы вынуждены позволить всем остальным церквам иметь собственную школу. Им приходится допустить частное преподавание, и недовольство, с которым они шли на это, вызывает реакцию в виде возникновения направленной против них ассоциации учеников и учителей - университета. Мало-помалу в XII веке создается разветвленная сеть школ, некоторые из них перерастают позднее в университеты, другие остаются на более скромном уровне.

Если античную и средневековую школы разделяет большой промежуток, то переход от средневековой школы к современному способу обучения плавный и почти незаметный. Сравнение двух систем кажется поначалу чудовищным анахронизмом, однако следует признать, это на самом деле неизбежно. Читая тексты и документы, касающиеся средневекового преподавания, мы всегда поддаемся соблазну сравнить средневековые нравы с нашими, так как другого способа представить себе первые нет.

Прежде всего бросаются в глаза различия. Средневековая школа предназначалась только обладателям тонзуры - клирикам и монахам. В конце Средних веков она открывается и для мирян, с этого времени постепенно становясь доступной все более широким слоям населения. Однако вплоть до середины XVIII века она остается латинской. Когда же, наконец, она становится французской и учеников перестают наказывать за общение по-французски, латынь остается в центре учебных программ. Такое привилегированное положение латыни чаще всего объясняют классицистскими корнями нашей культуры. На деле они уходят ко временам еще более далеким, нежели эпоха торжества культа римской античности, - к тому средневековому периоду, когда латынь была языком клириков и их профессиональных школ. В течение долгих веков ее преподавали как живой язык, а не только как язык определенной культуры, необходимый священнослужителям, законникам и государственным людям. И только в начале XVIII века латынь стала преподаваться для общего образования. Долгим пребыванием латыни в школьных программах мы обязаны в основном средневековым корням нашей школьной традиции.

Вторым отличием является отсутствие начального образования. Начальное образование, как мы его понимаем сегодня, не относится ни к специальному, ни к общему образованию. В начальной школе учатся писать, читать, правильно говорить, то есть всему необходимому, чтобы не потеряться в жизни, независимо от профессии и социального положения. Однако в Средние века и в начале новой истории эти начальные знания и навыки не преподавались в школах, их приобретали дома и в процессе обучения ремеслу. Школа начиналась с изучения латыни и заканчивалась на том уровне знаний, который был необходим для той или иной профессиональной карьеры. Сельскому священнику было достаточно знать наизусть литургические тексты, будущему прокурору требовалось больше. Конечно, в средневековой школе преподавали элементарные знания латыни (Псалтырь, например; по ней учились читать), и несомненно, элементарная латынь стоит у истоков (начало XVII века) современной начальной школы, как мы это увидим далее. Но Псалтырь - всего лишь рудимент латинской школы, свойственной ей системы, С переносом Псалтыри во французскую систему «малых школ» изменился сам дух этого предмета - это стало уже нечто совершенно другое.
Третье отличие - отсутствие гуманитарного и естественнонаучного высшего образования. Конечно, были факультеты теологии, права и медицины, существующие и по сей день. Однако в средневековой Франции не было ничего похожего ни на высшие учебные заведения Древней Греции с естественнонаучными, риторическими и философскими классами, ни на гуманитарные и естественнонаучные факультеты, появившиеся в начале XIX века, в эпоху Наполеона. Наличие такого пробела кажется особенно странным, когда думаешь о большом значении философии в средневековой жизни. Открытие неизвестных трудов Аристотеля, великий томистский синтез должны были способствовать раздельному преподаванию свободных искусств и теологии. Действительно, мораль и метафизика заняли в программах столь значительное место, что часть свободных искусств была просто поглощена философией. Таким образом, существовавшая ранее диалектика тривиума исчезла, освободив место «логике», заменившей ее в школьной терминологии, логика же становится синонимом философии. Возник вопрос, будет ли философия сосуществовать с грамматикой, даже с элементарными формами грамматики, или она отделится от них, чтобы стать основой высшего образования? Во Франции и в Англии это происходило по-разному.

В Англии латинские школы, вошедшие в состав университетов, - то есть Оксфордский и Кембриджский колледжи, - отличались от других, неуниверситетских, латинских школ. Появилась традиция начинать изучение искусств в ближайшей латинской школе, наподобие существовавшей при соборе св. Павла в Лондоне,- в ней учились до четырнадцати лет. Такие школы, очень похожие на французские латинские школы, позже стали называть grammar school. Лишь по окончании к четырнадцати годам grammar school молодого человека посылали учиться в Оксфорд или Кембридж. Разнице возрастов соответствует и разница в программах. Философия и науки изучались лишь в стенах университетов - таков был, по крайней мере, принцип, так как никто не настаивал на строгом разграничении функций учебных заведений вплоть до XVIII века. В реальности границы были довольно размытыми. В университетских колледжах заново проходили предметы и авторов, изучаемых в grammar school, следуя принципу повторения, столь дорогому педагогике Средних веков, а в grammar school в XV-XVI веках, случалось, читали логику. Место многих предметов, как, например, риторики, остается долгое время спорным. Бринсли, вопреки тому, что она долгое время входила в программы grammar school, считал, что риторика уместнее в университетской программе. В начале XVII века дискуссии еще продолжаются, однако положение вещей закрепилось в соответствии со сложившимся обычаем - grammar school готовит к университету, а университет имеет монополию на философское образование, считавшееся необходимым дополнением к обычному образованию, и только потом уже начинается специализированное образование - правовое, теологическое и медицинское. Философский факультет становится фактически зародышем высшего гуманитарного образования в современном смысле этого слова. Кроме Англии, так развивалась образовательная система и в Германии.

Во Франции же, напротив, школы искусств, привязанные к университетам, ничем не отличались - ни программой, ни составом учащихся - от школ искусств других городов, где так и не образовалось университета. Конечно, в XIII веке в Париже святого Фомы все могло пойти по пути Оксфорда и Кембриджа. Парижские школы собирали со всей страны студентов, уже получивших знания в других школах. Уже в XII веке отмечается, что лучшие ученики, достигнув подросткового возраста, продолжают учиться в Шартре, Турне, Орлеане или Болонье. Однако и там, в знаменитых школах, все равно продолжают учиться начинающие - в противоположность тому, что происходит в Оксфорде и Кембридже. Традиции принимать только школяров, уже получивших какое-то образование, не сложилось. Может быть, причина в Париже - в большом приросте местного населения, более многочисленного, чем в небольших английских городках. Разница велика, так что французские школы должны были принимать и всех желающих из других областей, как сегодня наши университеты, и местных, как наши сегодняшние лицеи и коллежи. Во всяком случае, в таких школах философия не отделена от грамматики и ее начатков, вследствие чего школьные программы в университетских городах не отличаются от программ городов без университета, если, конечно, речь шла о городах достаточно крупных.

Последствия такого уклада заметны и сегодня. Философия остается в программе грамматических школ, и когда начиная с XIV века система образования разбивается на уровни, когда допускается разделение предметов в зависимости от их сложности и от возраста учащихся, философию относят к концу латинского цикла. Ее изучают в двух последних классах в качестве логики и физики, это соответствует современному классу философии. Логика н физика XVI века соответствуют одновременно университетским колледжам Англии и нашим современным гуманитарным и естественнонаучным факультетам. Сохранение в сегодняшней Франции деления на две части экзамена на степень бакалавра объясняется тем, что философия так и не отделилась от искусств. В Англии же нет второго экзамена, так как в grammar school не преподавали философию, то есть логику и физику.

Мы попытались как-то определить положение средневековой школы, отталкиваясь как от ее начал, так и от того, чем она стала. Теперь, когда мы познакомились с ней поближе, мы попробуем выделить несколько основных черт, интересных для нашего исследования отношений между возрастами: отсутствие дифференциации программ, одновременное преподавание предметов разного уровня, смешение возрастов и школярские свободы.

Отсутствие дифференциации

Не существовало представления об образовании, разделенном на несколько уровней, соответствующих трудности предметов, от простого к сложному. Наиболее удивительный пример полного отсутствия такой дифференциации дает нам грамматика. Начиная с XV века грамматика относится к элементарным предметам, и чем далее, тем элементарнее она становится. В античности же, напротив, грамматика является наукой, и наукой сложной, соответствующей сегодняшней филологии. Средние века унаследовали от античности эту концепцию грамматики, одной из составляющих тривиума, и даже старшие студенты относились к ней достаточно серьезно. Так, Иоанн Солсберийский в XII веке посещает уроки грамматики в возрасте между семнадцатью и двадцатью годами. На них читались и перечитывались Commentarium grarnmaticorum libri XVII Присциана, латинского грамматика V века. В 1215 году устав Парижского университета предписывает школам искусств изучение книг Присциана в течение по меньшей мере двух лет. Позже Присциана заменит Doctrinale puerorum Александра де Вильдье (XIII век), состоящее из 12 глав: склонения, исключения из правил, степени сравнения, артикли или определители рода, претериты и супины, глаголы-исключения, четыре глагольные формы, переходные, непереходные и взаимные конструкции, долгие и краткие гласные, ударение, синтаксис. «Доктринал» будет общим учебником грамматики вплоть до конца XV века, когда во Франции его заменит Деспотер, не менее сложный, но демонстрирующий - впервые - педагогический подход, а не просто сумму научных знаний.

Эту научную грамматику изучали сразу после чтения Псалтыри или даже одновременно с ней дети примерно десяти лет. Естественно, учение начиналось не с Присциана или «Доктринала». Первой книгой был Донат, то есть De octo partibus orationis Доната, грамматика IV века. Эту книгу называли еще Donatus minor, чтобы отличить от других книг Доната, или Ars minor, и это наталкивает на мысль, что речь идет об элементарном образовании, входившем, однако, в состав искусств. Позже «Донат» станет синонимом базовых знаний: если выучил Доната, то уже не пропадешь. Некоторые частные учителя получили право преподавать Доната, но только его одного.

Во многих рукописях Донат дополняется цитатами из Присциана, которого можно считать автором для старших студентов. В начале XI века англосаксонский автор Эльфрик пишет диалог на латыни, предназначенный начинающим школярам на уровне Доната; он дополняет его Excerptiones de Prisciano minore vel majore, получается нечто вроде дайджеста или антологии Доната и Присциана. С другой стороны, в 1393 году книгу Доната находят среди описания вещей ограбленного болонского студента, она соседствует там с «Доктриналом» и трактатами Боэция по диалектике, музыке и квадривиуму, - как если бы сегодня мы обнаружили в сумке студента философского класса среди прочих учебник грамматики французского языка. Значит, грамматика являлась одновременно и наукой, и начальным знанием, она занимала в одинаковой степени и пятнадцати-двадцатилетнего клирика, и десятилетнего послушника. Это была та же грамматика и те же авторы поздней империи.

Другой пример отсутствия разделения на уровни - школьный цикл Иоанна Солсберийского. Он родился примерно в 1137 году. Приехал в Париж в четырнадцать лет. К этому возрасту он получает первое образование: Псалтырь, Донат, начатки свободных искусств. Он прибывает в Париж, чтобы пополнить свои знания у знаменитых учителей. Они, как и в XIII веке, могли специализироваться на той или иной составляющей свободных искусств: один учитель мог преподавать грамматику, другой - риторику, третий - диалектику или логику, еще кто-то квадривиум, но правилом такое разделение не являлось. Чаще один и тот же человек преподавал все искусства, более подробно останавливаясь на любимом предмете. Так, в XVI веке Одой де Турне, у которого было 200 учеников, преподавал все искусства, несмотря на то, что «praecipue tamen in diaSectica eminebat» (лат. Преимущественно, однако, блистал в диалектике). И в XII-XIII веках в Париже и университетских городах у учителей специализация все еще столь же относительна. Итак, по прибытии в Париж наш школяр первым делом обращается не к преподавателю грамматики. Он ходит на уроки диалектики, то есть изучает Боэция и Порфирия и их комментарии к «Органону» Аристотеля. Он проводит там два года, и когда после длительной отлучки возвращается в Париж, то находит у того же учителя прежних товарищей, занимающихся все теми же диалектическими упражнениями, бесполезными в его глазах, но представляющими достаточный интерес, чтобы долгое время удерживать внимание учащихся. В XIII веке люди часто задерживаются на изучении того или иного предмета из разряда свободных искусств. Тем временем диалектика нисколько не отвращает внимания Иоанна от грамматики, он не намерен ее пропускать, хотя и начал учебу в Париже с диалектики. В течение трех лет он возвращается к грамматике еще несколько раз - ему уже почти двадцать. Чем не пример двойственного положения грамматики - одновременно и науки, и элементарного знания. В двадцать лет Иоанн не расстается с жизнью школяра. Он записывается на занятия к учителю, где снова проходит тот же цикл ob eo cuncta relegi (лат. С того же, чтобы изучать снова), с добавлением квадривиума, которого он еще не касался, то есть наук (et inaudita quaedam ad quadrivium pertinentia). Затем он принимается за риторику, уже им изученную (relegi quoque rhetoricam) и заканчивает учебу логикой, где вновь встречается с «Органоном». После он сам начинает преподавать искусства, зарабатывая этим на жизнь, и вернется к школярству лишь на высшем факультете, изучая теологию. Пока в течение долгих лет Иоанн Солсберийский изучает искусства, он не следует никакому учебному плану и в его занятиях нельзя установить никакой последовательности: диалектика, грамматика, повторение тривиума, квадривиум, риторика, логика. Порядок мог быть и иным. Традиции - что в какой последовательности должно следовать - не существовало. Каждый учитель составлял программу так, как считал нужным, и преподавал в одно время предметы, которые, по общему мнению, стояли на одной ступени по степени трудности и важности.

Однако «Реформа 1366 года Парижского университета» кардиналов Сен-Марка и Сен-Мартена намечает кое-какие пути дифференциации по уровням - такая тенденция чужда реформе Робера де Куркона 1215 года. Этот текст дает программу университетских экзаменов. Прежде всего, чтобы сдать determinatio - в будущем экзамен на степень бакалавра - требуется: 1) грамматика, sint in grammatica edocti, et Doctrinale et Graecismum audtverint (лат. Были бы грамматике обучены... Доктринал и греческий знали бы), 2) логика, veterem artem totam (лат. Старым всем искусствам), или же «Органон», а также «О душе» Аристотеля. Чтобы далее сдать на licencia docendi - физика и научные трактаты Аристотеля, de generatione et corruptione, de caelo et mundo, parva naturalia (лат. О возникновении, о небе и мире, малые в природе). Для степени магистра искусств - «Этика» и «Метеорология» того же Аристотеля. В этой схеме угадываются элементы дифференциации: грамматика и логика, занимающие вместе больше всего места в программах классов искусств, квадривиум и философия морали. Однако это деление остается неточным, так как оставляет в одной плоскости грамматику и логику; здесь, скорее, речь идет о классификации, соответствующей более упорядоченному, нежели ранее, школьному процессу, лучшей организации экзаменов, имеющей целью установить для лиценциатов и получающих степень магистра предметы, которые не требуется сдавать, чтобы получить звание бакалавра. Впрочем, такое распределение предметов между тремя видами экзаменов диктуется не степенью трудности - «Органон» и «О душе» нисколько не легче «Физики» или «Этики», - и не последовательностью, в которой их преподают, поскольку время получения степени бакалавра, лиценциата или магистра сближается, и все три экзамена к началу новой истории фактически сливаются, становясь формальными этапами одного и того же испытания.

Продолжение следует)

Небольшая комната с низким сводчатым потолком. Сквозь узкие окна пробиваются редкие лучи солнечного света. За длинным столом сидят мальчишки разных возрастов. Справная одежда выдаёт детей обеспеченных родителей - бедняков здесь явно нет. Во главе стола - священник. Перед ним большая рукописная книга, неподалёку лежит пучок розог. Священник бубнит молитвы на латинском языке. Дети механически повторяют вслед за ним непонятные слова. Идёт занятие в средневековой церковной школе...

Раннее средневековье иногда называют «тёмными веками». Переход от античности к средневековью сопровождался в Западной Европе глубоким упадком культуры.

Не только варварские вторжения, добившие Западную Римскую империю, привели к гибели культурных ценностей древности. Не менее разрушительным, чем удары вестготов, вандалов и лангобардов, стало для античного культурного наследия враждебное отношение со стороны церкви. Открытую войну против античной культуры вёл Папа Григорий I (см.ст. «Папство»). Он запретил чтение книг древних авторов и изучение математики, обвинив последнюю в связях с волшебством. Важнейшая область культуры, образование переживало особенно тяжёлые времена. Григорий I однажды провозгласил: «Невежество - мать истинного благочестия». Поистине невежество царило в Западной Европе в V-X вв. Грамотных людей почти невозможно было сыскать не только среди крестьян, но и среди знати. Многие рыцари ставили вместо подписи крест. До конца жизни так и не смог научиться писать основатель франкского государства знаменитый Карл Великий (см.ст. «Карл I Великий»). Но император был явно неравнодушен к знаниям. Уже в зрелом возрасте он прибегал к услугам учителей. Начав незадолго до смерти изучать искусство письма, Карл бережно хранил под подушкой навощённые дощечки и листы пергамента и в свободное время учился выводить буквы. К тому же государь покровительствовал учёным. Его двор в Аахене стал центром образования. В специально созданной школе знаменитый учёный и писатель, выходец из Британии, Алкуин обучал основам наук сыновей самого Карла и детей его приближённых. В Аахен приезжали немногочисленные образованные люди со всех концов неграмотной Европы. По примеру древности общество учёных, собравшихся при дворе Карла Великого, стали называть Академией. В последние годы жизни Алкуин стал аббатом богатейшего монастыря Св. Мартина в городе Туре, где также основал школу, ученики которой позднее стали известными учителями монастырских и церковных школ Франции.

Культурный подъём, произошедший в годы правления Карла Великого и его преемников (Каролингов), получил название «Каролингского возрождения». Но он был недолгим. Вскоре культурная жизнь вновь сосредоточилась в монастырях.

Монастырские и церковные школы представляли собой самые первые учебные заведения средневековья. И хотя христианская церковь сохраняла лишь выборочные, нужные ей остатки древней образованности (в первую очередь - латынь), именно в них продолжалась культурная традиция, связывавшая разные эпохи.

Низшие церковные школы готовили в основном приходских священников. Платное обучение велось на латинском языке. Школу посещали дети феодалов, богатых горожан, зажиточных крестьян. Учёба начиналась с зубрёжки молитв и псалмов (религиозных песнопений). Затем учеников знакомили с латинским алфавитом и учили читать те же молитвы по книге. Часто эта книга была единственной в школе (рукописные книги стоили очень дорого, а до изобретения книгопечатания было еще далеко). При чтении мальчики (девочек в школу не брали) заучивали наиболее употребительные слова и выражения, не вникая в их смысл. Не мудрено, что далеко не все, научившиеся читать латинские тексты, далёкие от разговорной речи, могли понимать прочитанное. Зато вся эта премудрость вколачивалась в сознание учеников с помощью розги.

Около трёх лет требовалось для обучения письму. Ученики упражнялись сначала на покрытой воском дощечке, а затем учились писать гусиным пером на пергаменте (особо обработанной коже). Кроме чтения и письма учились изображать числа с помощью пальцев, заучивали таблицу умножения, тренировались в церковном пении и, конечно же, знакомились с основами католического вероучения. Несмотря на это, многие воспитанники школы навсегда проникались отвращением к зубрёжке, к чуждой им латыни и выходили из стен школы полуграмотными, умеющими кое-как читать тексты богослужебных книг. 1 

Небольшая комната с низким сводчатым потолком. Сквозь узкие окна пробиваются редкие лучи солнечного света. За длинным столом сидят мальчишки разных возрастов. Справная одежда выдаёт детей обеспеченных родителей — бедняков здесь явно нет. Во главе стола — священник. Перед ним большая рукописная книга, неподалёку лежит пучок розог. Священник бубнит молитвы на латинском языке. Дети механически повторяют вслед за ним непонятные слова. Идёт занятие в средневековой церковной школе...

Не только варварские вторжения, добившие Западную Римскую империю, привели к гибели культурных ценностей древности. Не менее разрушительным, чем удары вестготов, вандалов и лангобардов, стало для античного культурного наследия враждебное отношение со стороны церкви. Открытую войну против античной культуры вёл Папа Григорий I (см.ст. «Папство»), Он запретил чтение книг древних авторов и изучение математики, обвинив последнюю в связях с волшебством. Важнейшая область культуры, образование переживало особенно тяжёлые времена. Григорий I однажды провозгласил: «Невежество — мать истинного благочестия». Поистине невежество царило в Западной Европе в V—X вв. Грамотных людей почти невозможно было сыскать не только среди крестьян, но и среди знати. Многие рыцари ставили вместо подписи крест. До конца жизни так и не смог научиться писать основатель франкского государства знаменитый Карл Великий (см.ст. «Карл I Великий»). Но император был явно неравнодушен к знаниям. Уже в зрелом возрасте он прибегал к услугам учителей. Начав незадолго до смерти изучать искусство письма, Карл бережно хранил под подушкой навощённые дощечки и листы пергамента и в свободное время учился выводить буквы. К тому же государь покровительствовал ученым. Его двор в Аахене стал центром образования. В специально созданной школе знаменитый учёный и писатель, выходец из Британии, Алкуин обучал основам наук сыновей самого Карла и детей его приближённых. В Аахен приезжали немногочисленные образованные люди со всех концов неграмотной Европы. По примеру древности общество учёных, собравшихся при дворе Карла Великого, стали называть Академией. В последние годы жизни Алкуин стал аббатом богатейшего монастыря Св. Мартина в городе Туре, где также основал школу, ученики которой позднее стали известными учителями монастырских и церковных школ Франции.

Культурный подъём, произошедший в годы правления Карла Великого и его преемников (Ка-ролингов), получил название «Каролингского возрождения». Но он был недолгим. Вскоре культурная жизнь вновь сосредоточилась в монастырях.

Монастырские и церковные школы представляли собой самые первые учебные заведения средневековья. И хотя христианская церковь сохраняла лишь выборочные, нужные ей остатки древней образованности (в первую очередь — латынь), именно в них продолжалась культурная традиция, связывавшая разные эпохи.

Низшие церковные школы готовили в основном приходских священников. Платное обучение велось на латинском языке. Школу посещали дети феодалов, богатых горожан, зажиточных крестьян. Учёба начиналась с зубрёжки молитв и псалмов (религиозных песнопений). Затем учеников знакомили с латинским алфавитом и учили читать те же молитвы по книге. Часто эта книга была единственной в школе (рукописные книги стоили очень дорого, а до изобретения книгопечатания было ещё далеко). При чтении мальчики (девочек в школу не брали) заучивали наиболее употребительные слова и выражения, не вникая в их смысл. Не мудрено, что далеко не все, научившиеся читать латинские тексты, далёкие от разговорной речи, могли понимать прочитанное. Зато вся эта премудрость вколачивалась в сознание учеников с помощью розги.

Около трех лет требовалось для обучения письму. Ученики упражнялись сначала на покрытой воском дощечке, а затем учились писать гусиным пером на пергаменте (особо обработанной коже). Кроме чтения и письма учились изображать числа с помощью пальцев, заучивали таблицу умножения, тренировались в церковном пении и, конечно же, знакомились с основами католического вероучения. Несмотря на это, многие воспитанники школы навсегда проникались отвращением к зубрёжке, к чуждой им латыни и выходили из стен школы полуграмотными, умеющими кое-как читать тексты богослужебных книг.

Более крупные школы, дававшие образование посерьёзней, возникали обычно при епископских кафедрах. В них, согласно сохранившейся римской традиции, изучали так называемые «семь свободных искусств» (грамматику, риторику, диалектику, арифметику, геометрию, астрономию и музыку). Система свободных искусств включала два уровня. Начальный состоял из грамматики, риторики, диалектики. Высший образовывали все оставшиеся свободные искусства. Самой трудной была грамматика. В те времена её часто изображали в виде царицы с ножом для подчистки ошибок в правой руке и с бичом в левой. Дети зазубривали определения, упражнялись в спряжении и склонении. Любопытное толкование давалось буквам: гласные — это души, а согласные подобны телам; тело неподвижно без души, так и согласные буквы без гласных не имеют никакого смысла. В риторике (искусство красноречия) проходили правила синтаксиса, стилистики, упражнялись в составлении письменных и устных проповедей, писем, грамот, деловых бумаг. Диалектика (так тогда именовалось искусство мыслить, названное впоследствии логикой) учила не только рассуждать и делать выводы, но и находить в речи противника положения, противоречащие учению церкви, и опровергать их. Уроки арифметики знакомили со сложением и вычитанием, в меньшей степени — с умножением и делением (написание чисел римскими цифрами сильно затрудняло их). Школяры решали арифметические задачи, вычисляя время религиозных праздников и возраст святых. В цифрах видели религиозный смысл. Считали, что цифра «3» символизирует святую Троицу, а «7» — сотворение Богом мира в семь дней. За арифметикой следовала геометрия. Она давала лишь ответы на общие вопросы (что такое квадрат? и т.п.) безо всяких доказательств. В курсе геометрии сообщались и географические сведения, часто фантастические и нелепые (Земля — блин, плавающий в воде, Иерусалим — пуп земли... и т.п.). Потом изучали астрономию. Знакомились с созвездиями, наблюдали движение планет, Солнца, Луны, звёзд, но объясняли его неправильно. Думали, что светила обращаются вокруг Земли по разным сложным путям. Астрономия должна была помочь вычислить сроки наступления церковных праздников. Занимаясь музыкой, ученики пели в церковном хоре. Обучение нередко растягивалось на 12—13 лет.

С XI в. число церковных школ росло. Немного позднее стремительное развитие городов приводит к появлению светских городских частных и муниципальных (т.е. находящихся в ведении городского совета) школ. Влияние церкви было в них не так сильно. На первый план выступали практические потребности. В Германии, например, первые бюргерские школы, готовящие к занятиям ремеслом и торговлей, возникли: в Любеке в 1262 г., в Висмаре в 1279 г., в Гамбурге в 1281 г. (см.ст. «Бюргер», «Средневековый купец»). С XIV в. в некоторых школах преподавание ведётся на национальных языках.

Растущим городам и крепнущим государствам требовалось всё больше образованных людей. Нужны были судьи и чиновники, врачи и учителя. К образованию всё чаще приобщалась знать. По описанию английского средневекового поэта Чосера, дворянин XIV века

Пришёл черёд образования высших школ — университетов. Они возникали либо на основе бывших кафедральных (епископальных) школ (так появился в XII в. Парижский университет, выросший из школы, существовавшей при соборе Парижской Богоматери), либо в городах, где жили прославленные учителя, всегда окружённые способными учениками. Так из кружка последователей знаменитого знатока римского права Ирнерия развился Бо-лонский университет, центр юридической науки.

Занятия велись на латинском языке, поэтому немцы, французы, испанцы могли слушать итальянского профессора с не меньшим успехом, чем его соотечественники. На латыни общались студенты и между собой. Однако в быту «чужаки» вступали в общение с местными пекарями, пивоварами, хозяевами трактиров и сдатчиками жилья. Последние не знали латыни и были не прочь обсчитать и обмануть чужеземного школяра. Поскольку студенты не могли рассчитывать на помощь городского суда в многочисленных конфликтах с местными жителями, они вместе с преподавателями объединились в союз, который и назывался «университет» (по-латыни — община, корпорация). В Парижский университет входило около 7 тыс. преподавателей и студентов, а помимо них членами союза являлись книготорговцы, переписчики рукописей, изготовители пергамента, перьев, чернильного порошка, аптекари и т.д. В долгой борьбе с городскими властями, шедшей с переменным успехом (иногда преподаватели и школяры бросали ненавистный город и переселялись в другое место), университеты добились самоуправления: они имели выборных руководителей и собственный суд. Парижскому университету независимость от светских властей была дарована в 1200 г. грамотой короля Филиппа II Августа.

Нелёгкой была жизнь школяров — выходцев из бедных семей. Вот как описывает её Чосер:

Прервав над логикой усердный труд, Студент оксфордский с нами рядом плёлся. Едва ль беднее нищий бы нашёлся... Выносить Нужду и голод приучился стойко, Полено клал он в изголовье койки. Ему милее двадцать книг иметь, Чем платье дорогое, лютню, снедь...

Но студенты не унывали. Они умели радоваться жизни, своей молодости, веселиться от души. Особенно это касается вагантов — бродячих школяров, переходящих из города в город в поисках знающих преподавателей или возможности подзаработать. Часто им не хотелось утруждать себя учёбой, с удовольствием распевали вагаяты на своих пирушках:

Бросим все премудрости, Побоку учение! Наслаждаться в юности — Наше назначение.

Преподаватели университетов создавали объединения по предметам — факультеты. Во главе их стояли деканы. Преподаватели и студенты избирали ректора — руководителя университета. Средневековая высшая школа имела обычно три факультета: юридический, философский (богословский) и медицинский. Но если подготовка будущего юриста или медика занимала 5—6 лет, то будущего философа-богослова — целых 15. Но прежде чем поступить на один из трёх основных факультетов, студент должен был закончить подготовительный — артистический факультет (на нём изучали уже упомянутые «семь свободных искусств»; «артис» по-латыни — «искусство»). На занятиях студенты слушали и записывали лекции (по-латыни — «чтение») профессоров и магистров. Учёность преподавателя проявлялась в его умении разъяснить прочитанное, связать его с содержанием других книг, раскрыть смысл терминов и сущность научных понятий. Помимо лекций проводились диспуты — споры по заранее выдвинутым вопросам. Горячие по накалу, иногда они перерастали в рукопашные схватки между участниками.

В XIV—XV вв. появляются так называемые коллегии (отсюда — колледжи). Сначала так называли общежития студентов. Со временем в них также стали проводиться лекции и диспуты. Коллегия, которую основал Робер де Сорбон, духовник французского короля, — Сорбонна — постепенно разрослась и дала своё название всему Парижскому университету. Последний был самой крупной высшей школой средневековья. В начале XV в. в Европе студенты посещали 65 университетов, а в конце столетия — уже 79. Наиболее громкой славой пользовались Парижский, Болонский, Кембриджский, Оксфордский, Пражский, Краковский. Многие из них существуют и по сей день, заслуженно гордясь своей богатой историей и бережно сохраняя старинные традиции.

Период средневековья в Европе прошел под покровительством Церкви. Все сферы деятельности и личная жизнь от простого крестьянина до короля контролировалась духовным наставником. В какой-то мере единственным действительным правителем во всех странах каталитического мира был Папа Римский. Образование не обошла эта доля стороной. В монастырских школах средневековья воспитывались и обучались грамоте. Влияние церкви на науки было настолько велико, что под нее контролем создавались новые дисциплины, а уже известные поддавались анафеме и искоренялись. Неугодных ученых сжигали на кострах за колдовство, а их труды уничтожались.
Действительно, грамотных людей можно было встретить крайне редко и большая их часть являлась служителями Церкви. Рукописные издания Священного Писания, ведение записей по истории, составление различных хозяйственных записей производилось руками писарей из духовенства. Соответственно Церковь должна была обучать таких людей грамоте, а иногда и более сложным наукам: философии, математики, химии и другим. Такие люди нужны были еще и для выявления ереси среди работ ученых, которые пытались развивать свои идеи. Естественно, что первые учебные заведения стали появляться при монастырях.
Впервые такая практика появилась при восточных монастырях и храмах, где желающие могли обучиться не только грамоте, но и наукам. Школы известны и при православных монастырях и храмах еще со времен Византии. Конечно, обучение не было бесплатным, поэтому такое удовольствие могли позволить себе только дети высшего сословия.
Эпоха варварства и безграмотности в Европе длилась очень долго. Хотя уже в XVIII веке большинство дворян и зажиточных буржуа посылали своих отпрысков в монастыри на воспитание. Безусловно, девочки и мальчики не учились вместе, а в основу образования было положено изучение молитв и религиозных текстов. Помимо грамоты, преподавали также основы арифметики, истории, философии, этикет и танцы, фехтование и верховая езда. Наиболее состоятельные могли позволить себе личного учителя - гувернера, или приглашенного студента, который приходил на индивидуальные занятия.
Система образования была направлена на формирование культуры и приверженности общественным ценностям, богобоязненности и любви к своему королю. Сам механизм усвоения знаний заключался в повторении произнесенного учителем и подробной записи лекций, многие из которых приходилось учить наизусть. В крупных университетах студенты зубрили целые тома из работ церковных деятелей.
Меры контроля дисциплины и успеваемости самые действенные, которые может придумать учитель - телесные наказания, чаще всего с помощью розог. Эти вымоченные в воде прутики были наиболее удобными и практическими способами наказания для учителя. Помимо этого, использовались трудотерапия и чтение.
Условия обучения были достаточно суровыми. Для занятия разных классов зачастую выделялось одно большое помещение. В одном классе объединялись дети разных возрастов. Усвоение информации происходило практически механическое, редко у учеников спрашивали их мнение и развивали свободу мысли. Однако учитывая безграмотность, насчитывающую поколения, таким способом детям давался минимум, необходимый для благополучной жизни в обществе.
Просвещенная Европа обзавелась первыми высшими учебными заведениями в XII веке. Сосредоточением знаний стала Болонь. Университеты создавались при крупных монастырях, где ученые-монахи передавали свои знания молодым умам.
Церковь отрицала любые научные труды, которые опровергали или шли вразрез со Священным Писанием. Порицала научную деятельность вне своего контроля. Любое отхождение от общеизвестных истин вело к гонениям, отлучению и костру. Множество невероятных для того времени открытий погибло в беспощадном огне инквизиции. Математика и Химия признавались еретическими науками, их изучение было ограниченным, многие законы истолковывались неправильно. В таких условия зарождалось действительное образование, которое наблюдается в современных школах, лишенных религиозной оболочки, но и многих положительных черт средневекового воспитания.

Средние века — огромный и весьма неоднозначный исторический период, состоящий из трех условных этапов: раннего Средневековья (V-XI), развитого Средневековья (XI-XIII) и позднего Средневековья (XIII-XV). И каждая из этих эпох является важной частью развития человеческой культуры и цивилизации.

Именно в Средние века происходит активная христианизация запада, через призму религии формируется определенная картина мира, этические нормы и знания о человеке, регулируется поведение, мышление и весь образ жизни личности. В это же время закладываются основы воспитания и образования, разрабатывается общая система обучения.

Однако вся интеллектуально-нравственная эволюция средневекового общества стабильно подвергается непрекращающемуся контролю и монополизации церкви. Поэтому образ типичного представителя эпохи Средневековья — это человек религиозно-аскетического мировоззрения с почтительным, часто сакральным, отношением к слову, книге (Священному Писанию) и церковным догмам.

В начале эпохи все образование сводится к богословскому воспитанию и освоению церковных постулатов. Но с индустриальным развитием и расширением кругозора европейцев, уже с XI века начинают формироваться первые образовательные институты разных уровней — школы и университеты.

Виды школ

Монастырские. Обучение ведется в монастырях, где из 7−10 - летних мальчиков готовят будущих клириков. Три вида школ: пастырско-монашеские (для духовенства церковно-приходского служения), монастырские общежития (черные монахи) и внешние для мирян по обучению мальчиков грамоте и церковному писанию. Характер учебы — богословский. Читаемые дисциплины: грамматика, диалектика, риторика, арифметика, геометрия, астрономия и теория музыки.
Епископальные (кафедральные). Обучение для детей прихожан. Школы организовывались при кафедре городского собора.
Приходские . Самые распространенные учебные заведения Средних веков. Располагались в церковной сторожке или доме священника. Самый бессистемный и наименее организованный тип школ. В программе — закон Божий, письмо и церковное пение.
Городские . Организовались с XII века из преобразованных приходских. Предназначались для детей высших сословий. Предметы: чтение, письмо, счет, грамматика. Позже появились цеховые (для детей ремесленников) и гильдейские (для детей состоятельных купцов) школы.

Уровни школьного обучения

Элементарный: письмо, чтение, арифметика и пение.
Средний (цикл «тривиум»): грамматика, риторика и диалектика.
Высокий (цикл «квадриум»): арифметика, геометрия, астрономия и музыка.

Венец же средневекового образования составляли так называемые семь свободных искусств (грамматика, диалектика [логика], арифметика, риторика, геометрия, астрономия, музыка) и богословие. Господствующее влияние христианства и церкви на содержание и организацию образовательной системы были определяющими вплоть до эпохи Возрождения.