Московская сретенская духовная семинария.

― Отец Михаил, расскажите, пожалуйста, как устроена богослужебная практика в Вашем храме. Действительно ли она длится именно 40 дней?

― Вечером того дня, в который совершилась хиротония, ― а надо сказать, что большую часть иерейских хиротоний совершает сам Святейший Патриарх, потому что считает, что должен лично знать человека, на которого будут возложены руки, ― человек, который получил благодать священства или диаконства, приходит к нам в храм. С этого начинается прохождение богослужебной практики, продолжительность которой составляет 30 дней.

Мы стараемся, чтобы практиканты прошли не только через совершение богослужений, но и через совершение церковных таинств ― покаяния, крещения, венчания. Правда венчания у нас бывают не так часто, но иногда мы доверяем практикантам и повенчать. Разумеется, рядом с ними всегда находится опытный клирик нашего храма, который поможет и подскажет, если это потребуется. Идет Великий пост, и тем, кто пришел на практику сейчас, не очень повезло в том смысле, что они почти не совершают Литургий: по воскресным дням Литургию возглавляет архиерей или ключарь храма, так что Литургию святителя Василия Великого они могут наблюдать только со стороны. Для практики же остались в основном субботние дни.

Если у нас одновременно служат несколько практикантов, мы стараемся, чтобы они возглавляли богослужение по очереди.

Во время практики мы обращаем внимание не только на совершение священных действий, но и на внешний вид священнослужителя. К сожалению, ему у нас на приходах уделяется мало внимания, но ведь это очень важный момент! Внешний вид священнослужителя настраивает людей на определенное отношение к богослужению. Если они видят, что священник или диакон выходит из алтаря неопрятным, у них появляется соответствующее настроение по отношению к богослужению. И наоборот. Я всегда говорю практикантам, что их служение начинается с момента выхода из алтаря. Скажем, если диакон, выходя на амвон произносить ектению, слишком торопится, семенит или, наоборот, идет вразвалочку, люди начинают отвлекаться от богослужения, смотреть по сторонам и так далее. А если диакон выходит опрятный, идет благоговейно, уверенной поступью, то уже сам его выход из алтаря концентрирует внимание людей. Он еще ничего не произнес, а люди уже готовы ему внимать.

― Вы говорите, что практика длится 30 дней. Почему же она называется сорокоустом?

― При Святейшем Патриархе Алексие II, когда обязательная практика для новорукоположенных клириков только вводилась, она длилась 40 дней, это был в полном смысле слова сорокоуст. Потом Святейший Патриарх Кирилл решил, что клирик должен пройти не только богослужебную практику, но и практику социального служения. Поэтому в пределах сорокоуста 25 дней ставленник практиковался в богослужении, а на 15 дней отправлялся в Отдел по церковной благотворительности и социального служения и выполнял послушания по линии этого Отдела. С течением времени сами практиканты стали говорить мне, что 25 дней ― это мало, да мы и сами видели, что, если можно так выразиться, священнослужители после такого краткого срока выходили «сырыми». Я обратился к Святейшему Патриарху с просьбой скорректировать продолжительность практики, и он благословил богослужебную практику совершать на протяжении 30 дней и 15 дней практиковаться в Отделе социального служения.

Мое мнение, что и 30 дней мало, да и сами практиканты говорят об этом. Торопиться здесь незачем, потому что, прежде всего, человек должен привыкнуть к служению и успокоиться, потому что все неуклюжие действия происходят из-за того, что человеку приходится исполнять непривычные обязанности, и необходимо время, чтоб освоиться со своим новым положением в алтаре. Недели две после хиротонии клирик приходит в себя, потом у него, образно говоря, начинает проясняться сознание, и он уже ориентируется в своих действиях. И в этот момент забирать его еще рано, потому что полученные навыки нужно закрепить. Примерно к 40-му дню человек действительно чувствует себя уверенно, и его можно выпускать в самостоятельную богослужебную жизнь.

Разумеется, я говорю обобщая, потому что есть ставленники, которые очень хорошо подготовлены, и наблюдать за ними во время практики очень приятно, потому что видно, что человек готовился и знает, что ему нужно. Мелкие огрехи бывают у всех, практика существует как раз для того, чтобы их убрать.

Некоторые практиканты имеют награды за выслугу лет, например не так давно у нас появился священник, который прослужил диаконом 19 лет, и во время рукоположения Святейший возвел его в сан протоиерея. Я всегда говорю, что на практике все равны, а награды даются авансом, и в будущем священнослужитель должен оправдать доверие Патриарха. Наилучший способ сделать это ― быстрее окрепнуть в совершении тех или иных священнодействий.

― Много тех, кто готов и кто не готов к служению?

― Каков процент ― не скажу, но приходят священнослужители очень разного уровня. Все зависит от того, как сам человек относится к событию рукоположения, насколько серьезно к этому готовился.

У нас в Центральном викариатстве принято, что кандидату в священнослужители до хиротонии дают наставника из числа членов Совета викариатства (раньше их выбирали из Епархиального совета). Это опытный священнослужитель, который помогает подготовиться к принятию сана, что-то разъясняет, обсуждает практические вопросы ― чинопоследование, порядок каждения, чтение Евангелия, произнесение возгласов, диалоги между священником и диаконом, ― проверяет, насколько кандидат готов к служению. Это дает свои плоды, потому что после нее священнослужители приходят более подготовленными. Если можно так выразиться, наставник дает кандидату знания в целом, а мы его «ставим на ноги» и совершаем тонкую настройку.

― Вы говорите о практике наставничества. Но раз она существует, значит, семинарского образования недостаточно для подготовки клириков?

― Значит, нет.

― Недавние инспекционные проверки Учебного комитета выявили, что студенты семинарий не очень хорошо знают литургику и чинопоследование богослужения. Вы и сами сталкиваетесь с недостатком знаний Ваших практикантов. Исходя из этих наблюдений, как Вы считаете, следовало ли бы что-то изменить в семинарской программе, чтобы уровень подготовки был более высокий?

― Мне трудно об этом говорить, потому что я не знаю, как сейчас преподают литургику в семинариях. Очевидно, в какой-то степени вина лежит на преподавателях, если они не могут сделать так, чтобы студенты прочно усвоили необходимые знания. Почему ― не знаю, может быть, они слишком по-доброму относятся к студентам, завышают оценки, не желая портить им аттестаты, а это их расхолаживает. Но это просто предположение, чтобы понять причины, надо этот вопрос изучить. Но действительно, бывает, что к нам приходят люди, которые не знают практически ничего. Может быть, они так растерянно ведут себя от страха, от того, что их пугают размеры храма. А вообще, конечно, уровень подготовки кандидатов в священство нужно повышать.

Но не все так плохо. Кстати, сейчас у нас на практике были два диакона, которые помогали нашим псаломщикам читать часы, изобразительны, канон, и как псаломщики очень хорошо ориентировались в богослужении. А в совершении священнодействий в качестве диакона путались.

― Какие знания должны быть у кандидата в диаконы или священники? Он должен наизусть знать чинопоследование?

― О знании наизусть я не говорю, но человек должен хотя бы теоретически ориентироваться в том, что происходит. Когда священнослужитель не подготовлен ― это вносит расстройство в общий ход богослужения, чего допускать никак нельзя. Теорию он должен знать крепко. С практическими действиями проблемы будут, но для их освоения клириков и отправляют на практику.

В дальнейшем человек приобретает опыт уже во время служения на приходе. Особенно хорошо, если он попадает к грамотному настоятелю, потому что его отношение к богослужению передается и членам клира.

Есть один примечательный момент. Диакон знает особенности диаконского служения и после рукоположения неуверенно чувствует себя в качестве священника, потому что это иное служение и иные священнодействия. Но ведь, наверное, каждый диакон имеет желание принять сан священника. От момента, когда он подает прошение на рукоположение, до самой хиротонии проходит достаточно времени для того, чтобы изучить действия священника и подготовиться к новому служению, и очень странно, когда после хиротонии молодой иерей не то что плохо знает, что должен делать, а вообще производит такое впечатление, словно просто с улицы в алтарь зашел и не понимает, что от него в данный момент требуется. Если человек был внимателен в период диаконского служения и присматривался к тому, что происходит на богослужении, священнические действия не будут для него чем-то новым и неизвестным. Основная проблема, как мне кажется, в том, что люди невнимательны. Делаем свое дело, а посмотреть немножко шире, понаблюдать, как другие участвуют в нашем общем деле, нам то ли не хочется, то ли мы не считаем нужным.

― Когда Вы учились, уровень подготовки был лучше? С чем это связано?

― Может быть, мы другие были, я не знаю. Возможно, сейчас нагрузка больше, так что семинаристам требуется заниматься изучением множества дисциплин, например, иностранных языков, даже в том случае, когда в дальнейшем работать с ними не предполагается. В итоге время растрачивается, а базовые знания не усваиваются. Может быть, причина в том, что студенты менее собраны и сконцентрированы на учебе. Повторю: это надо изучать.

― Как преподавали литургику у Вас?

― У нас литургику преподавал будущий митрополит Астраханский и Камызякский Иона, который был благочинным Покровского академического храма. На уроках мы в основном занимались практическими вопросами, можно сказать, что по ним нас прямо «натаскивали». Преподаватель добивался, чтобы мы усвоили именно порядок богослужения, и то, что он нам привил и объяснил ― это до сих пор держится в голове. Да, мы почти не занимались вопросами истории богослужения. Но зато, когда пришли служить, все нам было знакомо и понятно.

― Где Вы сами проходили сорокоуст?

― У нас сорокоуста не было. До принятия священного сана я 10 лет иподиаконствовал у Святейшего Патриарха Пимена и после рукоположения продолжал иподиаконствовать, а по воскресным дням мне иногда удавалось совершать диаконское служение в Богоявленском соборе. Никакой череды в Академии у меня не было. Но для меня не существовало вопроса, что делать дальше: я еще в школе решил посвятить себя служению Церкви и старался набираться опыта служения у своего отца, протоиерея Иоанна Рязанцева, и у других опытных священников, которые прошли достаточно серьезную школу жизни и служения в Церкви. Я наблюдал за ними и как-то спокойно вошел в те обязанности, которые появились после рукоположения.

После иерейской хиротонии сорокоуста тоже не совершал: в то время я оканчивал Академию, надо было писать и защищать диплом. После выпуска Святейший направил меня служить в Успенский храм Новодевичьего монастыря, и началась основная моя жизнь в качестве иерея. Но и тут проблем не было, может быть, только требовалось усвоить какие-то практические мелочи, на которые раньше я не обращал внимания.

Русской православной церкви , ключарь Московского кафедрального соборного храма Христа Спасителя , председатель Церковного суда при Епархиальном совете города Москвы.

Биография

Родился в 1955 году в семье московского протоиерея и был крещён с именем в честь благоверного князя Михаила-Ростислава Киевского .

С детства впитал в себя, по его словам, «стиль и манеру служения Богу» как своего отца так и других маститых московских священников.

15 марта 1981 году Патриархом Пименом рукоположён в сан диакона . 7 апреля 1982 года - в сан священника с возложением набедренника и камилавки . Назначен штатным священником в Успенский храм Московского Новодевичьего монастыря , где проходил служение при митрополите Крутицком Ювеналии .

На Пасху 1985 года возведён в сан протоиерея .

В 1988 года к празднику Пасхи и 1000-летию Крещения Руси награждён крестом с украшениями.

8 октября 1994 года был назначен первым ключарём ещё не воссозданного Храма Христа Спасителя . На тот момент бассейн «Москва» был уже разобран, и готовилась площадка для постройки главного Храма России.

31 декабря 1999 года удостоен права ношения митры .

В 2007 года в связи с 25-летием священнического служения удостоен права служения Божественной литургии с отверстыми Царскими вратами до Херувимской песни .

3 апреля 2011 года «к 30-летию служения в священном сане» патриархом Московским и всея Руси Кириллом награждён орденом равноапостольного великого князя Владимира 3-й степени .

Напишите отзыв о статье "Рязанцев, Михаил Иванович (протоиерей)"

Примечания

Ссылки

// «Единение», 1 марта 2010
, Церковный вестник, 12 января 2012
// Интерфакс-Религия

Отрывок, характеризующий Рязанцев, Михаил Иванович (протоиерей)

Пришло утро с его заботами и суетой. Все встали, задвигались, заговорили, опять пришли модистки, опять вышла Марья Дмитриевна и позвали к чаю. Наташа широко раскрытыми глазами, как будто она хотела перехватить всякий устремленный на нее взгляд, беспокойно оглядывалась на всех и старалась казаться такою же, какою она была всегда.
После завтрака Марья Дмитриевна (это было лучшее время ее), сев на свое кресло, подозвала к себе Наташу и старого графа.
– Ну с, друзья мои, теперь я всё дело обдумала и вот вам мой совет, – начала она. – Вчера, как вы знаете, была я у князя Николая; ну с и поговорила с ним…. Он кричать вздумал. Да меня не перекричишь! Я всё ему выпела!
– Да что же он? – спросил граф.
– Он то что? сумасброд… слышать не хочет; ну, да что говорить, и так мы бедную девочку измучили, – сказала Марья Дмитриевна. – А совет мой вам, чтобы дела покончить и ехать домой, в Отрадное… и там ждать…
– Ах, нет! – вскрикнула Наташа.
– Нет, ехать, – сказала Марья Дмитриевна. – И там ждать. – Если жених теперь сюда приедет – без ссоры не обойдется, а он тут один на один с стариком всё переговорит и потом к вам приедет.
Илья Андреич одобрил это предложение, тотчас поняв всю разумность его. Ежели старик смягчится, то тем лучше будет приехать к нему в Москву или Лысые Горы, уже после; если нет, то венчаться против его воли можно будет только в Отрадном.
– И истинная правда, – сказал он. – Я и жалею, что к нему ездил и ее возил, – сказал старый граф.
– Нет, чего ж жалеть? Бывши здесь, нельзя было не сделать почтения. Ну, а не хочет, его дело, – сказала Марья Дмитриевна, что то отыскивая в ридикюле. – Да и приданое готово, чего вам еще ждать; а что не готово, я вам перешлю. Хоть и жалко мне вас, а лучше с Богом поезжайте. – Найдя в ридикюле то, что она искала, она передала Наташе. Это было письмо от княжны Марьи. – Тебе пишет. Как мучается, бедняжка! Она боится, чтобы ты не подумала, что она тебя не любит.
– Да она и не любит меня, – сказала Наташа.
– Вздор, не говори, – крикнула Марья Дмитриевна.
– Никому не поверю; я знаю, что не любит, – смело сказала Наташа, взяв письмо, и в лице ее выразилась сухая и злобная решительность, заставившая Марью Дмитриевну пристальнее посмотреть на нее и нахмуриться.
– Ты, матушка, так не отвечай, – сказала она. – Что я говорю, то правда. Напиши ответ.
Наташа не отвечала и пошла в свою комнату читать письмо княжны Марьи.
Княжна Марья писала, что она была в отчаянии от происшедшего между ними недоразумения. Какие бы ни были чувства ее отца, писала княжна Марья, она просила Наташу верить, что она не могла не любить ее как ту, которую выбрал ее брат, для счастия которого она всем готова была пожертвовать.
«Впрочем, писала она, не думайте, чтобы отец мой был дурно расположен к вам. Он больной и старый человек, которого надо извинять; но он добр, великодушен и будет любить ту, которая сделает счастье его сына». Княжна Марья просила далее, чтобы Наташа назначила время, когда она может опять увидеться с ней.
Прочтя письмо, Наташа села к письменному столу, чтобы написать ответ: «Chere princesse», [Дорогая княжна,] быстро, механически написала она и остановилась. «Что ж дальше могла написать она после всего того, что было вчера? Да, да, всё это было, и теперь уж всё другое», думала она, сидя над начатым письмом. «Надо отказать ему? Неужели надо? Это ужасно!»… И чтоб не думать этих страшных мыслей, она пошла к Соне и с ней вместе стала разбирать узоры.
После обеда Наташа ушла в свою комнату, и опять взяла письмо княжны Марьи. – «Неужели всё уже кончено? подумала она. Неужели так скоро всё это случилось и уничтожило всё прежнее»! Она во всей прежней силе вспоминала свою любовь к князю Андрею и вместе с тем чувствовала, что любила Курагина. Она живо представляла себя женою князя Андрея, представляла себе столько раз повторенную ее воображением картину счастия с ним и вместе с тем, разгораясь от волнения, представляла себе все подробности своего вчерашнего свидания с Анатолем.

О практике прохождения ставленнического сорокоуста

Ценный опыт, который в последние десятилетия появился в Русской Православной Церкви, — это практика «сорокоуста» для тех, кто недавно принял благодать священства. О том, как ставленники постигают богослужебные традиции и с какими трудностями сталкиваются, рассказывает ключарь Храма Христа Спасителя протоиерей Михаил Рязанцев. ПДФ-версия

— Ваше Высокопреподобие, как и почему появилась практика для ставленников в кафед-ральном соборном Храме Христа Спасителя? Как она изменилась за последние годы?

— Эта традиция сформировалась при Святейшем Патриархе Алексии II. Ранее на приходах рукополагали мало, в основном это происходило в духовных учебных заведениях. Когда же современная церковная жизнь уже получила достаточное развитие, возникла и необходимость, и возможность введения практики для ставленников. Она длилась ровно 40 дней, это был в полном смысле слова сорокоуст.
В разных епархиях практику проходят по-своему. Надо сказать, что в Московской городской епархии бо́льшую часть иерейских хиротоний сейчас совершает сам Святейший Патриарх Кирилл, потому что считает, что должен лично познакомиться с человеком, на которого будут возложены руки.

Священник вечером того же дня после хиротонии приходит в наш храм и начинает служить. Кроме Храма Христа Спасителя, рукоположенных священнослужителей могут направить для этого в Богоявленский собор в Елохове, в храм Вознесения Господня у Никитских ворот или в храм Мартина Исповедника.
Изначально речь шла именно о 40 Литургиях подряд. Но не так давно к богослужебной практике прибавилась еще и практика социального служения. Сначала решили попробовать урезать богослужебную практику до 30 дней, а на оста-вшиеся 10 клирик поступал в распоряжение епископа Пантелеимона — руководителя -Синодального отдела по церковной благотворительности и социальному служению.

Но в итоге оказалось, что этого срока недостаточно, чтобы освоить основные премудрости богослужения. На последнем расширенном заседании Епархиального совета я обратился к Его Святейшеству с просьбой вернуть 40-дневные богослужения, и это решение было принято. Считаю, что этот срок — минимальный для того, чтобы практикант почувствовал себя уверенно. Ставленнический сорокоуст проходят и священники, и диаконы. Это не только совершение Божественной литургии, но и другие чинопоследования и требы. Все начинается со служения молебнов, потом вводим молодого священника в совершение Таинств крещения и венчания.

— Люди, которые приходят крестить своего ребенка или венчаться, не против, чтобы Таинство совершал неопытный священник?

— Возражений у нас никогда не было. Кроме того, если новорукоположенный не имеет достаточно знаний, он сначала в течение определенного периода времени сослужит более опытному клирику, смотрит на все со стороны. Конечно, многое зависит от предшествующего опыта человека. В течение первой недели мы смотрим, понимает ли он, как схватывает суть — быстро или ему нужна «раскачка».
Уровень подготовки ставленников, которые сейчас приходят к нам, разный. От очень хорошо подготовленных, которые буквально за три дня все осваивают, хорошо знают служебник и готовы показать свои знания на практике, до тех, кто с трудом ориентируется в своих новых обязанностях.

— Но ведь молодой священник после духовных школ уже должен знать литургику на определенном уровне?

— По моему мнению, раньше, когда семинария была средним учебным заведением, там давали более серьезную подготовку именно к совершению богослужения. Например, у нас литургику, а также предмет «Практическое руководство для пастырей» преподавал будущий митрополит Астраханский и Камызякский Иона, который тогда был благочинным Покровского академического храма. На уроках мы в основном занимались практическими вопросами, можно сказать, что по ним нас прямо «натаскивали».
Преподаватель добивался, чтобы мы усвоили порядок богослужения, и то, что он нам привил и объяснил, до сих пор держится в голове. Да, мы мало занимались вопросами истории богослужения. Зато, когда пришли служить, все нам было знакомо и понятно. Сейчас в семинариях главный акцент делается на науке, языках и других предметах. И мы замечаем, что не все семинаристы считают важным уделять достаточное время практической литургике.

Но помимо знаний, полученных в духовных школах, сегодня существует еще и особая подготовка перед хиротонией. Эти обязанности распределены по викариатствам. Где-то более серьезно к этому подходят, где-то менее, и, к сожалению, слабая подготовка всегда очень -заметна.
Святейший Патриарх Кирилл в последнее время все больше обращает внимание на подготовку молодых священников. Сейчас к этому начали подходить более строго. Ранее, если клирик проходил практику неудовлетворительно, это оставалось только на его совести. Теперь после окончания сорокоуста мы пишем характеристику — насколько, по нашему мнению, человек подготовлен к самостоятельному служению.

— Может ли быть курс продлен по необходимости или, наоборот, сокращен для преуспевающих кандидатов?

— Таких случаев у нас пока еще не было. Хотя в воспитательных целях клирикам приходится и «грозить»: будешь практиковаться, пока не научишься правильно служить.
Даже за 40 дней человека невозможно научить всему. Литургию они могут освоить, совершение треб, Таинств, молебнов и прочих служб, а вот, скажем, великопостные службы могут остаться без должного внимания, потому что не все проходят практику в этот период. Или наоборот — те, кто служит у нас во время Великого поста, не так часто служат Литургию.

— Для молодых священников практика в Храме Христа Спасителя — это сложное испытание? Не слишком ли тяжело новорукоположенному служить ежедневно, без выходных?

— Введение ставленнического сорокоуста преследовало чисто практические цели. Потому что, когда человек приходит служить, он -сначала может чувствовать себя неуверенно, бывает и дрожь в голосе или в коленях. Боится не туда повернуться, сделать что-то не так…
Мы стараемся объяснить молодому священнику, что волноваться не стоит. Ведь он пришел сюда, чтобы учиться, и поэтому не должен бояться ошибок. Конечно, сложнее, если человек делает одну и ту же ошибку каждый раз на одном и том же месте. Но чаще всего исправляется — в этом и есть личностный рост, совершенствование.

Очень хорошо, если после практики молодой священник попадает к опытному настоятелю. А вот если его самого назначают настоятелем и на него сваливается множество попечений, то это уже труднее. Поэтому я советую пользоваться моментом, когда можно только служить и полностью вникнуть в суть богослужения. Читайте служебник, и лучше между службами, а не во время, когда надо не только смотреть последование молитв, но и видеть, что происходит вокруг! Практика — это время, когда ты освобожден от всех других своих обязанностей. Оно дается на постижение практического смысла богослужения.
Бывает, что после месяца практики чистый служебник оказывается весь испещрен комментариями, пометками, указаниями. Думаю, в будущем такая книга становится для священника дорогой памятью об этом времени.

— Когда проходит волнение и появляется хотя бы минимальный опыт для молитвы? К пятой, к десятой службе?

— Это сложный вопрос. Вероятно, это происходит, когда новые священнослужители покидают стены этого храма. Недели две после хиротонии клирик приходит в себя, потом у него, образно говоря, начинает проясняться сознание, и он уже ориентируется в своих действиях. Затем полученные навыки нужно закрепить. Я всегда говорю: нужно почувствовать опору под ногами, а все остальное приходит с опытом. Необходимые основы в результате осваивают все, но дальше многое зависит от личности священнослужителя.
Разумеется, нельзя обобщать, потому что иногда приходят уже подготовленные клирики. Мелкие огрехи бывают у всех, практика существует как раз для того, чтобы их убрать.
В духовном смысле, поскольку человек на первых службах часто возбужден и боится ошибиться, говорить о какой-то сугубой молитве трудно. Я сам через это проходил. Со временем приходит и спокойствие, и уравновешенность, и уверенность в своих священнодействиях, и тогда уже начинаешь молиться как должно. Это приходит уже после сорокоуста.

— Кроме волнения, с какими еще психологическими и духовными проблемами сталкиваются молодые священники?

— Мой опыт показывает, что молодым священникам нужна духовная поддержка. В этом году было принято решение, чтобы новопоставленный священнослужитель два раза в неделю мог общаться с духовником по вопросам своего состояния. Это очень своевременно. Надо помнить, что служение не происходит только механически, есть и духовная, и душевная сторона. На личность и труд священника влияет также и то, как выстроены взаимоотношения в его семье, и то, как изменилась его жизнь после рукоположения. Тут, конечно, могут подстерегать какие-то проблемы. Эти вопросы и надо обсуждать с духовником.

Вообще 40 дней — не такой большой срок, чтобы можно было испытать все разнообразие чувств и психологических состояний, которые проходит священник после рукоположения. Если приходят люди, которые сильно волнуются, то хорошо, если к концу практики они начинают действовать увереннее. А если приходят уже с определенным опытом, тогда могут служить даже сразу с явным удовольствием. Бывает и так, что клирика рукополагают, а он уже где-то несет послушания: в епархии или в викариатстве, и ему приходится между службами заниматься еще и своими служебными обязанностями. Таким людям, конечно, сложнее.

— Что должно быть итогом практики — знание наизусть чинопоследования? Есть ли практические «секреты» в обучении?

— Очень важна степень самоподготовки. Хочется уже сейчас пожелать алтарникам или диаконам, которые думают о священническом сане, чтобы они не замыкались на своих обязанностях и смотрели шире. Кто знает, когда Промысл Божий призовет к служению? Хорошо заранее начать готовиться к принятию сана.
То, что происходит в алтаре, например, во время Херувимской песни, — происходит в динамике, и, конечно, священник должен уже знать все диалоги с диаконом, успеть снять покровцы со священных сосудов и покрыть их воздухом. Как правило, именно на этом практиканты стопорятся, и никто ничего не может вспомнить. К этому моменту надо готовиться.

Что касается «секретов», то, например, стал уже классическим способ удерживать под локтем книгу во время каждения. Без этого иногда поначалу руки «разлетаются» и уголь может вылететь. Или еще все повороты учу делать только через правое плечо. Многие делают по-другому. Конечно, ничего сакрального в этом нет, но, когда все делается чинно и по определенному порядку, это помогает прихожанам, не рассеивает внимание, не отвлекает от молитвы.

— Как вы сами, будучи молодым священником, справлялись с трудностями, о которых сейчас рассказали? Что было самым сложным и насколько ваша практика отличалась от той, которая есть у молодых священников сейчас?

— Лично я не проходил сорокоуст в том виде, в каком его проходят сейчас. Меня рукоположили в диаконы, когда я еще иподиаконствовал у Святейшего Патриарха Пимена. Мое служение было в основном на его службах в субботние и воскресные дни, да и то не всегда, поэтому диаконская практика у меня небольшая — всего год. После священнической хиротонии меня назначили в Новодевичий монастырь. Когда я туда пришел, у меня тоже не было сорокоуста, но мне помогали старшие священники. Для меня лично это не было какой-то особой проблемой. Мой отец был священником, и я все видел с детства. Пожалуй, трудностью было вникнуть в смысл читаемых молитв. Хотелось успевать не только совершать какие-то необходимые действия, но и молиться от всего сердца, а это не получалось.

Но я достаточно уверенно себя чувствовал даже на первых службах. И потому мне не понятно, как иногда так получается, что рукополагаются дети священников, а у нас на практике потом оказывается, что их знаний недостаточно.

— Кто еще, помимо Патриарха Пимена, был для вас образцом служения?

— Главным примером для меня был мой отец — протоиерей Иоанн Рязанцев. Кроме того, когда я служил в Богоявленском соборе, мне посчастливилось служить вместе со многими достойнейшими священнослужителями. Например, такими, как протопресвитер Виталий Боровой, протопресвитер Матфей Стаднюк. Он подавал нам пример: приходил на раннюю Литургию и читал записки, а потом шел служить позднюю Литургию.

В Новодевичьем монастыре я учился у священников Леонида Кузьминова, Сергия Суздальцева. Они были разными по характеру и менталитету, но этих пастырей объединяло особое благоговейное отношение к богослужению. Эти люди прошли если не через прямые гонения, то через серьезные унижения точно. И когда они принимали сан, они знали, на что идут, но у них была вера и желание послужить Богу и людям. Это чувствовалось: они шли не за карьерным ростом, о котором, к сожалению, иногда помышляет нынешнее духовенство. Никто из них об этом не думал. Такие примеры были у меня перед глазами, и я сейчас стараюсь им подражать, продолжать московскую традицию богослужения.

— Какие особенности служения Литургии, характерные для этих замечательных пастырей, вы считаете важным донести до молодых священников?

— Московская традиция служения всегда отличалась благолепием, богослужение было красивым и вдохновенным. Я помню еще в советские времена, как к нам в гости приехал священник из Ленинграда — они вместе с моим батюшкой учились в семинарии. Когда они поездили по нашим московским храмам, то гость удивился: «Как у вас благолепно в храмах! Красота, чистота, порядок». Ясно, что он имел в виду не красоту архитектуры или интерьера, а именно отношение к храму как к святыне. У нас даже бабушки прибирались в храмах после окончания службы с особенной любовью — чистили подсвечники, протирали полы, каждый уголок. Это делалось не просто по обязанности. Люди воспринимали храм как святое место, где должен быть особый порядок.

Я часто говорю диаконам, которые у нас проходят практику, что служение начинается с выхода на ектению. Он еще ничего не произнес, а люди уже видят его и настраиваются. Одно дело, когда он выходит опрятный, идет благоговейно, уверенной поступью, спокойно. Но если опрометью «вылетают» из алтаря и начинают торопливо или небрежно совершать крестное знамение, то это очень нехорошо.
Настроение священнослужителя всегда передается людям. Если диакон или священник благоговеет перед тем, что он делает, то это благоговение по особому Божиему произволению переходит на людей. И даже не только на молящихся, но и на тех, кто заходит в храм из любопытства.
В Храме Христа Спасителя и клирики, и другие служащие стараются сохранить дух традиционного московского богослужения. Поэтому молодые священники могут получить здесь хорошую практику. Нельзя сказать, что это какой-то очень большой опыт, но хотя бы главному они успевают научиться.

Из книги святителя Симеона Солунского (кон. XIV в. — 1429) "Премудрость нашего спасения":

"Принимая на всё благословение от архиерея, в течение седмицы <пресвитер> ежедневно совершает Литургию по Уставу, чтобы научиться своему делу и чтобы священнодействие продолжалось непрерывно в течение семи дней, означающих <символически> всю земную жизнь нашу, и дабы, совершив служение в теперешней жизни, достигнуть <небесного> бесконечного священнослужения и непосредственного общения со Христом. При этом, как получи-вший великий духовный дар, он должен, по числу даров духовных, в течение стольких же дней непрестанно совершать дела благодати".

7 апреля 2012 года исполняется 30 лет со дня иерейской хиротонии ключаря храма Христа Спасителя протоиерея Михаила Рязанцева. Сегодня в "Татьянином дне" - рассказы друзей, соратников и сотрудников отца Михаила о том, как начиналось его церковное служение, чем жила основанная им в Новодевичьем монастыре Воскресная школа, почему именно он стал ключарем Московского кафедрального собора и как под его руководством проходят практику молодые священнослужители.

Протоиерей Владимир Диваков, настоятель храма «Большое Вознесение», благочинный Центрального округа:

Отца Михаила Рязанцева я знал еще как иподиакона Святейшего Патриарха Пимена. Он был очень подтянутым, примерным молодым человеком, и я всегда радовался, глядя на него.

В дальнейшем мне нечасто приходилось встречаться с ним (я больше служил на своем приходе), но доводилось видеть его, когда он уже был старшим священником Новодевичьего монастыря.

Когда встал вопрос о том, чтобы передать монастырь в ведение владыки Ювеналия, меня обеспокоила судьба отца Михаила, потому что, перейдя к владыке, монастырь стал бы областным, и служащие в нем клирики, соответственно, начали бы относиться не к московскому, а к областному духовенству.

Я позвонил отцу Михаилу и спросил, хочет ли он перейти в область или остаться в Москве. Мы с ним поговорили, в конце концов, он сказал, что хотел бы остаться в Москве, и написал соответствующее прошение.

Вскоре встал вопрос о воссоздании храма Христа Спасителя, протопресвитер Матфей Стаднюк послал меня на совещание, посвященное храму, примерно с такими словами: «Хотят Храм Христа Спасителя восстанавливать. Это, конечно, невозможно, но ты сходи, послушай».

Совещание проводил Владимир Иосифович Ресин. Как представителя Церкви, он спросил меня, как мы относимся к идее воссоздания храма. Конечно, я сказал, что это наша мечта, скорее, затаенная, и что если Храм Христа Спасителя удастся воссоздать, мы будем очень благодарны. На совещании выступали многие противники строительства храма. Директор бассейна «Москва», устроенного на месте взорванного собора, говорил, что людей хотят лишить здоровья, раз вместо бассейна тут будет храм; сотрудники Пушкинского музея опасались вибраций, который могли возникнуть во время строительных работ, и так далее. Но Ресин свел обсуждение к положительному решению о воссоздании храма.

Через месяц я проезжал метро «Кропоткинская» и увидел, что бассейн начали разбирать. Это было осенью 1994 года. А уже через несколько месяцев, в праздник Рождества Христова 1995 года, в присутствии председателя Правительства РФ Виктора Степановича Черномырдина и мэра Москвы Юрия Михайловича Лужкова Патриарх Алексий II совершил торжественный молебен с закладкой камня и памятной доски в фундамент будущего храма. После литургии в Успенском соборе Московского Кремля торжественный крестный ход с хоругвями во главе с Патриархом Алексием II двинулся к месту будущего кафедрального собора, где был отслужен торжественный молебен.

Осенью 1994 года, когда уже начали разбирать бассейн, встал вопрос о том, кого же поставить в будущий храм настоятелем (точнее, ключарем, потому что настоятелем кафедрального собора является Святейший Патриарх).

Я сразу сказал, что не потяну, потому что там стройка, надо постоянно быть с рабочими, так что лучше выбрать кого-то помоложе. В то же время ключарем будущего кафедрального собора должен был быть человек, авторитетный в среде московского духовенства, то есть какого-то мальчишку тоже нельзя было ставить. Мы посовещались с владыкой Арсением в Патриархии, перебрали много кандидатур, и предложили Патриарху Алексию II рассмотреть кандидатуру отца Михаила Рязанцева. И таким вот малым советом пришли к единому решению, что именно он будет ключарем Храма Христа Спасителя.

Мне до сих пор стыдно и я сожалею, что так «подставил» отца Михаила, потому что того, что легло на его плечи с назначением в Храм Христа Спасителя, не пожелаешь никому. Дни и ночи надо было быть на стройке, все время общаться с рабочими, следить за процессом, отстаивать то, что было нужно нам, и не позволять, чтобы строили просто ради того, чтобы скорее закончить строительство. Эта стройка отцу Михаилу очень тяжело далась, не знаю, кто еще выдержал бы такую нагрузку. Если бы был кто-то эмоциональный, то, наверное, давно бы уже сорвался и попал в больницу, а отец Михаил - человек спокойный, предельно выдержанный и умел урегулировать конфликты с большой выдержкой.

Еще когда на месте будущего храма стоял крест, образовалась община храма Христа Спасителя. Они неоднократно проводили совещание по поводу будущего кафедрального собора в моем храме, и однажды их обсуждения дошли до рукопашной. Одним словом, это были мало управляемые люди, каждый претендовал на роль главенствующего; они предъявляли множество требований и этим существенно тормозили строительный процесс. Отец Михаил сумел как-то успокоить их и направить их энергию в мирное русло, чтобы они трудились и приносили пользу приходу. Воинственности, которая была в них раньше, постепенно не стало.

Наверное, быть ключарем храма Христа Спасителя - ответственность, которая не по плечу больше никому из московского духовенства. Это ведь не просто храм. В нем проходит множество мероприятий, и священнику приходится быть регулятором взаимоотношений между Патриархией и городскими властями, а еще ведь существует фонд храма Христа Спасителя, с которым очень сложные отношения, о чем отец Михаил говорил в недавнем интервью . Но отец Михаил как-то умеет соблюдать равновесие. Многие из наших священников говорят, что долго бы не выдержали.

Отец Михаил поставил богослужение в кафедральном соборе на должной высоте. И хор поет очень хорошо, так что может провести любые богослужения. Это может казаться обычным, но, на самом деле, так бывает далеко не в каждом кафедральном соборе. А отцу Михаилу удалось создать самую подходящую атмосферу. Думаю, каждый, приходя в Храм Христа Спасителя, чувствует эту обстановку. А священнослужителям есть чему там поучиться, так что храм можно ставить в пример.

К 30-й годовщине иерейской хиротонии отцу Михаилу, конечно, хочется пожелать здоровья и помощи Божией, чтобы еще многие годы он потрудился на этом поприще, чтобы ему хватило сил и крепости и дальше тянуть этот крест. Первые 30 лет служения были образцовыми. Дай Бог, чтобы и последующие 30 или более лет были такими же образцовыми, плодотворными и радующими всех окружающих.

Протодиакон Александр Агейкин, клирик кафедрального соборного храма Христа Спасителя:

В патриарших богослужениях в кафедральном соборе я участвовал с 1997 года, соответственно, с этого же времени знаю отца Михаила, а официальный указ о моем назначении Патриарх Алексий II подписал 12 лет назад. В какой-то степени мое назначение в собор было связано и с личным выбором отца Михаила, потому что покойный Предстоятель считался с его мнением. Для меня назначение в Храм Христа Спасителя было неожиданностью, и сегодня я благодарен Богу за то, что несу служение здесь, рядом с отцом Михаилом.

Если вспоминать мое знакомство с отцом Михаилом, то, конечно, стоит сказать, что первое впечатление было ошибочно. У батюшки всегда вид особой строгости, сосредоточенности, и поначалу он человека пугает. А потом, когда узнаешь его, понимаешь, что это все внешнее, а внутри он очень добрый, внимательный человек.

Он с молоком матери впитал традицию Церкви, и каждому клирику есть чему у него поучиться. Святейший Патриарх Кирилл говорит, что богослужение в Храме Христа Спасителя - образцовое, и во многом это заслуга отца Михаила. Мы, клирики собора, всегда берем с него пример, и его личный образ очень нас дисциплинирует. Мы многому учимся у батюшки, особенно тому, что касается тонкостей московской традиции совершения богослужений, в первую очередь - ревностному отношению к мелочам, ко всем элементам богослужения, даже если они и кажутся незначительными.

Например, вопрос сокращений. На самом деле, в Москве сокращение богослужений стало традицией, причем эти сокращения не нарушают строй богослужения. Бывает, что по незнанию молодые священники, назначенные на приходы, начинают править службы по своему усмотрению, не понимая, что вносят надлом в структуру богослужения. А надлома можно избежать, если следовать практике, которая уже сложилась и передается преемственно от одного поколения священников к другому. Отец Михаил очень хорошо знает это, знает все тонкости, его отец - известный московский протоиерей Иоанн Рязанцев, так что наш ключарь - наследник старой московской традиции.

Отец Михаил - очень скромный человек, он не любит, чтобы ему приписывали какие-то заслуги. А ведь то, что Храм Христа Спасителя был построен, во многом совершилось благодаря присутствию здесь отца Михаила. Конечно, основной вклад в дело воссоздания Храма Христа Спасителя внесли Святейший Патриарх Алексий II и мэр города, но немаловажно и то, что единственным человеком, который пребывал ежедневно в храме с утра до вечера, был отец Михаил.

«С нуля» приходилось начинать и в плане богослужения, на наших глазах рождалась приходская соборная традиция. Конечно, поначалу пугали размеры храма, но теплые взаимоотношения и то, что здесь совершались важнейшие события церковной жизни, конечно, очень обогащало нашу жизнь.

Наверное, Храм Христа Спасителя - единственный храм, на освящении которого присутствовали представители 15 Поместных Православных Церквей. В 2000 году здесь совершался Юбилейный Архиерейский собор, в нашем храме отпевали и Патриарха Алексия II, и первого президента Российской Федерации, и многих деятелей культуры.

Но наш храм входит в историю Русской Церкви не только благодаря таким грандиозным и уникальным в своем роде событиям: в соборе ежедневно проходят практику новорукоположенные священники и диаконы, так что отец Михаил воспитал уже не одно поколение священнослужителей. Это тоже своего рода духовный подвиг.

Главное, чему он учит, - что не бывает мелочей. Поначалу может казаться, что батюшка слишком строг, придирается, но он просто стремится передать традицию и на самом деле очень переживает за каждого человека, за каждого практиканта. Впоследствии, уже служа на приходах, многие с радостью вспоминают время практики в Храме Христа Спасителя.

После рукоположения молодой священнослужитель может пройти сорокоуст в нескольких московских храмах, но большинство стремится попасть к нам, хотя их и пугает строгость отца Михаила. Это говорит о многом, и в первую очередь - о том, что чувствуется, какой он на самом деле. Наверное, немногие преданы храму так, как отец Михаил. Батюшка здесь практически каждый день и позволяет себе очень мало выходных. Даже если он не служит, то всегда обойдет храм, посмотрит, что в алтарях. То есть каждое утро человек просыпается, и в мыслях у него - а что происходит в храме? И дело не в статусе кафедрального собора: прихожане, которые помнят отца Михаила в годы его служения в Новодевичьем монастыре, говорят, что и тогда батюшка очень любил храм, всегда был в храме. Это человек, преданный Церкви, и эта его черта очень дорога.

Отец Михаил принадлежит не только себе, но и Москве, и Русской Церкви. Его пример нужен, чтобы воспитывать новое поколение духовенства.

В день 30-летия священнической хиротонии отцу Михаилу в первую очередь хочется пожелать, чтобы Господь давал ему здоровье, потому что с годами оно лучше не становится, а то, как он себя чувствует, важно для всех нас. Еще хочется пожелать батюшке быть внимательнее к себе и чтобы в его жизни было больше положительных, радостных и благодатных моментов!

Протоиерей Максим Козлов, настоятель храма святой мученицы Татианы при МГУ, первый заместитель председателя Учебного комитета Русской Православной Церкви:

С протоиереем Михаилом Рязанцевым, как, наверное, большинство клириков Москвы, я познакомился уже когда он стал ключарем храма Христа Спасителя. Мы неоднократно встречались на общемосковсих богослужениях, когда по тем или иным случаям я призывался в наш кафедральный собор качестве сослужащего священника или молящегося.

Наверное, это прозвучит банально, но главное и самое сильное впечатление от общения с отцом Михаилом - его полное соответствие ответственному и высокому месту, на которое он поставлен, и служению, которое он проходит так, что внешним людям не слишком заметна его непростота. Большое позитивное достоинство руководителя - ставить дело таким образом, что для внешнего взгляда все идет как бы само собой: хоры поют слаженно и благолепно, храм имеет вид благоукрашенный сообразно времени церковного года, лампочки освещают все уголки храма, - одним словом, все содержится в порядке и происходит как бы само собой, естественным образом. Но на самом-то деле выдерживать эту нормативность очень нелегко, и то, что отцу Михаилу это удается - огромное его достоинство как церковного администратора.

Зная, какую школу проходило под его пастырским попечением младшее поколение духовенства нашего татианинского храма во время практики в храме Христа Спасителя, я бы отметил и то, как организовано это первоначальное научение клириков Москвы. Отец Михаил весьма требователен к практикантам, так что, возвращаясь на свои приходы, молодые батюшки и диаконы могут немного расслабиться и радостно почувствовать себя что-то умеющими по сравнению с тем, что они ощущали в храме Христа Спасителя. То есть отец Михаил берет на себя роль такого строгого учителя, в иных случаях - вразумляющего, а в иных и наказывающего с тем, чтобы как можно лучше подготовить молодого клирика к будущему служению. И в этом видна мудрость, достигнутая годами служения и, думаю, многими жизненными опытами.

Наконец, помню доброе понимание, которое было проявлено отцом Михаилом, когда покойный Патриарх Алексий II благословил уделить нашему храму некоторую частицу мощей святителя Филарета. Память не сохранила особенных эпизодов, связанных с этим событием, и это хорошо. Передача мощей из одного храма в другой по сути своей является особенным делом, и оно было организовано таким правильным регулярным порядком, что с ним не соединилась никакая ненужная повышенная эмоциональность. Все было сделано с той церковной трезвостью, которую так радостно встретить в нашем современном бытии.

Пожелание к 30-летию хиротонии - даже не возрастать из меры в меру, потому что отец Михаил достиг одной из предельных мер, возможных для белого духовенства в его служении, а «держать планку». В спорте говорят, что чемпионом трудно стать, но еще труднее оставаться на уровне чемпионских достижений на протяжении ряда лет. Отец Михаил - чемпион в своем деле. И хочется пожелать ему удерживать эту блистательную нормативность в качестве ориентира для клириков Москвы еще многие-многие годы.

Протоиерей Владимир Вигилянский, руководитель пресс-службы Патриарха Московского и всея Руси:

Протоиерей Михаил Рязанцев - один из самых авторитетных священников Москвы. За последние семь лет я не раз с ним встречался по самым разным вопросам. Обнаруживал удивительные для нашего времени черты - рассудительность, сдержанность, умение держать слово, исключительную порядочность, ни одного случайного не то, что слова, даже жеста. За его сдержанностью скрывается богатая культура церковного благочестия, опыт «бывалого» мудрого человека, замечательного пастыря.

Дай Бог тебе, дорогой отец Михаил, побольше радости от твоих братьев-сослужителей, от твоих духовных чад и твоего домашнего окружения. Я точно знаю, что ты это заслужил.

Протоиерей Николай Соколов, настоятель храма святителя Николая в Толмачах:

Очень люблю моего собрата протоиерея Михаила Рязанцева, и 7-го апреля всегда с любовью вспоминаю, что мы с ним были рукоположены в один день. В день 30-летия хиротонии желаю ему сил, здоровья, помощи Божией в делах и благополучия его семье и всем-всем близким!

Архимандрит Нестор (Жиляев), благочинный Одинцовского округа Московской области:

С отцом Михаилом Рязанцевым мы познакомились в 1970-е годы. Тогда он был еще просто Мишей - иподиаконом Святейшего Патриарха Пимена, а я - сторожем-дворником в Елоховском соборе. Мы были знакомы и с будущей супругой отца Михаила, в те времена молодых людей в Церкви вообще было не так много, и все мы друг с другом общались. Михаил всегда располагал к себе доброжелательностью, спокойствием, сочувствием, не раз выказывал мне участие, сопереживал. Я ведь не просто так работал дворником, но чтобы меня взяли в семинарию, а ведь достаточно сложно, когда тебе 19-20 лет, видеть, как твои однокурсники идут из Менделеевского, а ты в это время урны чистишь. И вот Михаил всегда говорил мне: «Держись, держись!»

Потом наши пути на несколько лет разошлись, и вновь мы пересеклись, когда он стал клириком Новодевичьего монастыря. В то время я работал в Отделе внешних церковных связей и не был клириком определенного храма, но, как священнику, мне надо было где-то служить, и я приходил в Новодевичий.

Там я знал отца Михаила уже как священника, и всегда поражало и до сих пор поражает его спокойствие, невозмутимость, умение владеть собой, доброжелательность и к собратьям-священникам, и к тем, кто стоит ниже. И еще - удивительное терпение. Бывало, к нему приходил кто-то поговорить - а вопрос совершенно пустой. И вот, казалось бы, уже все выяснили, а человек не уходит, да и человек-то, может, не вполне нормальный, знаете, бывают такие «кликуши». А отец Михаил стоит и беседует с ним, беседует… Другие священники говорили ему потом: «Ну сколько можно-то?» А он отвечал: «Я же священник! Я же должен!» Наверное, у него нервы просто как канаты.

Он служил в Новодевичьем в 80-е годы, время было еще советское и любая миссионерская активность строго пресекалась, но он все равно находил возможности беседовать с молодежью. Обратите внимание: не проводить беседы (то есть что-то организовывать), а именно беседовать, например, с теми, кто помогал в алтаре или просто приходил на службу. Разговаривать ведь никто не запретит, правда? И отец Михаил использовал любую возможность.

Что касается отношения к нижестоящим, отец Михаил не приказным тоном общается, а пытается скорее убедить, чтобы человек понял, что то, что от него требуется, действительно нужно.

На богослужении он всегда удивительно внимателен. Чего греха таить - есть священники, которые любят поболтать на службе. Отец Михаил - никогда, во время молитвы он всегда сосредоточен. И спокойствие от него передается другим.

Потом снова наши пути пересеклись, когда я был направлен служить в Одинцово. Он с супругой приезжал ко мне на престольные праздники, помог нашему молодежному хору, в частности, предоставил певчим возможность петь в храме Христа Спасителя на воскресной службе, сотрудничаем мы и по рождественским елкам. Конечно, у наших храмов разные «весовые категории»: кафедральный собор и небольшой приходской храм в Одинцово. В одной из песен есть такие слова: «Друг - это третье мое плечо». И вот про отца Михаила я знаю, что если обратиться к нему за помощью, он непременно поможет.

В Евангелии от Луки сказано: «И от всякого, кому дано много, много и потребуется; и кому много вверено, с того больше взыщут». Господь дал отцу Михаилу очень много. И хочется пожелать, чтобы еще много-много лет он отдавал народу Божию, Церкви Христовой то многое, что Господь так обильно даровал ему!

Протоиерей Валентин Тимаков, заместитель главного редактора Издательства Московской Патриархии:

Наши отцы принадлежали к одному кругу, дружили. Поэтому, естественно, мы знали друг друга и, соответственно, я не помню, чтобы у нас с отцом Михаилом было какое-то знакомство: создаётся впечатление, что я знал его всегда, но виделись мы не так часто.

Сблизились мы во время учебы в Академии, опять же из-за общего круга знакомых, к тому же оба принадлежали к иподиаконской братии: он был у Патриарха Пимена, я - у митрополита Ювеналия. Часто бывали вместе на богослужениях.

Когда после хиротонии отца Михаила направили служить в Успенский собор Новодевичьего монастыря, мы снова стали общаться достаточно интенсивно, потому что в обители была кафедра моего владыки. Затем меня назначили на приход и лет на восемь наши дороги разошлись. С моим назначением в Издательство Московской Патриархии общение оживилось снова, и теперь у нас масса совместных проектов.

Протоиерей Михаил Рязанцев относится к классу родовых священников, его отец был известным московским протоиереем, так что церковную традицию, предание, культуру, то, что составляет содержание жизни Церкви, он воспринял в семье, можно сказать, впитал с молоком матери. И это - самое главное.

Одна из основных бед нашего времени - то, что у многих недавно рукоположенных священнослужителей нет прочной связи с церковной традицией, укорененности в ней, глубокого духовного и церковного воспитания. Сделана ставка на образование. Это, безусловно, важно. Но ведь, если поставить себе цель освоить какие-то знания и начать систематически заниматься, их можно накопить. Гораздо сложнее впитать в себя церковность и ту великую культуру, которая была в России до революции и затем во многом была утрачена или прервана.

Отец Михаил удивительным образом сочетает в себе традиционность и профессиональную выучку. Он священник и по своему духовному призванию, и, если можно так сказать, «по профессии». В этом плане он один из самых подготовленных священников нашей Церкви. Он безукоризнен с точки зрения выполнения самого последования, обряда, стати богослужения, и многим молодым священнослужителям есть чему у него поучиться.

Очень хорошо, что именно в Храме Христа Спасителя проходят сорокоуст новорукоположенные священники и диаконы. Даже если отец Михаил не делает им замечаний, не говорит что-то напрямую, уже само сослужение его, предстояние вместе с ним перед Престолом воспитывает молодого священнослужителя. Даже если молодой священник просто смотрит, как служит отец Михаил, это уже накладывает на него свой отпечаток, воспитывает, заставляет невольно воспринимать и перенимать традицию. Я слышал отзывы многих священников, которые проходили практику у отца Михаила, и все с признательностью вспоминают, что за время соборной практики он дал им очень много. То, что у нас есть такая школа, что человек из священнической семьи передает церковную традицию новым поколениям священников - бесценно.

Отец Михаил всегда казался мне очень сбалансированной личностью и в плане чувства собственного достоинства. Некоторые люди видят в нем спесь и горделивость, но в действительности они никогда не были ему свойственны и еще он никогда не опускался до каких-то бытовых мелочей, дрязг. Это его очень отличало и давало высокий образ. И для меня большая радость, что перед глазами есть пример человека, который несет знамя Христово так высоко.

Конечно, он очень образованный, эрудированный человек, и его нынешнее служение - одно из самых непростых в нашей Церкви. Попасть в Храм Христа Спасителя - значит быть выжатым как лимон, потому что все время возникают какие-то непростые ситуации - и политические, и экономические - и надо предельно грамотно и тонко действовать, чтобы обеспечить жизнь собора и при этом сохранить мир и равновесие. Какие нервы, какую психику надо иметь, чтобы на протяжении стольких лет так безукоризненно справляться со своими обязанностями! Вспомним недавнюю ситуацию - пребывание в соборе Пояса Пресвятой Богородицы. Сколько там было всего: образовалось несколько очередей, стремились пройти к Поясу без очереди, приезжали высокопоставленные чиновники, множество народа из разных городов, журналисты писали провокационные тексты… И как спокойно, как выдержанно среди всей этой поднявшейся вокруг Пояса суматохи вел себя отец Михаил!

Время, проведенное в должности ключаря Храма Христа Спасителя, не только спрессовало отца Михаила испытаниями, но и, с другой стороны, помогло ему раскрыться. И он в полной мере проявляет то, что от него требуется - богословскую эрудицию, политическую тонкость, дипломатичность, экономические знания… Так что с одной стороны это - работа на износ, с другой - своего рода награда, потому что неизвестно, где бы еще отец Михаил смог так проявить себя.

Во Втором послании к Фессалоникийцам святого апостола Павла есть понятие «удерживающий». Это понятие универсальное, и можно сказать, что для Храма Христа Спасителя отец Михаил как ключарь является именно «удерживающим», который вносит в жизнь храма стабильность, спокойствие и равновесие и внушает их другим.

Хочется пожелать, чтобы в Храме Христа Спасителя и дальше сохранялся этот «стержень», чтобы отец Михаил не терял выдержку и терпение, и эта стабильность сохранялась. Еще одно пожелание - чтобы и в дальнейшем он находился на таких же высоких постах и Господь всегда давал ему поле для реализации его собственного опыта и того, что передал ему отец. И главное, что можно пожелать человеку на данном этапе жизни, — чтобы молитвы окружающих о нем не оскудевали, чтобы друзья не забывали его своими молитвами.

Помоги ему Господи в трудах! Поздравления и наилучшие пожелания!

Татьяна Сергеевна Корабельникова, помощник ключаря Храма Христа Спасителя по социальному служению:

С отцом Михаилом Рязанцевым мы познакомились в 1989 году. В стране тогда была сложная обстановка, людям жилось трудно. В это время вышел указ об организации в Москве воскресных школ и о них стали рассказывать. У меня было две дочери - 12-ти и 8-ми лет - и младшая захотела пойти в воскресную школу. По рекомендации одной из наших знакомых мы пришли в школу Новодевичьего монастыря, которую организовал настоятель Успенского храма протоиерей Михаил Рязанцев.

Народу в школе было много, наверное, около 120 человек, занимались мы в одной большой комнате. Формально это была школа для детей, но на занятиях присутствовали и взрослые. Уроки вел сам отец Михаил. Люди в школу приходили очень разные: и из церковных семей, и такие, как мы, «тепленькие», которые о Церкви не знали почти ничего, затюканные советским временем. Прибегали в храм, оставляли записки, ставили свечи, не полностью выстаивали какие-то службы, но толком не понимали ничего.

Отец Михаил сразу поставил условие, что наша школа будет «литургическая»: перед занятием дети должны были присутствовать на Литургии. Не все могли выдержать, и часть отсеялась. Зато остался костяк прихожан, который до сих пор существует при Новодевичьем монастыре, и в воскресную школу ходят уже дети тех, кто некогда сам учился в ней.

После Литургии мы обязательно кормили детей, поили их чаем, и все это организовывалось храмом по благословению отца Михаила. Для занятий требовались книги, а их было очень мало: тогда только начали выпускать первые печатные учебники, книги о Церкви. Они стоили дорого, но стараниями отца Михаила у нас были и эти книги, и молитвословы, и Евангелия. С помощью батюшки мы собрали прекрасную библиотеку.

Батюшка с удовольствием преподавал в школе и, надо сказать, дети его побаивались. Он всегда был строгий. Но строгий-то - строгий, а сердце у него доброе. Когда что-то случалось - разные ведь судьбы у всех, были у нас и матери-одиночки, и многодетные родители (у кого по 4-6, а в одной семье - 13 детей!), он всегда помогал

Мне очень запомнились наши первые праздники. В 1990-м - первое Рождество с маленькой, но зато своей, такой домашней и уютной «елкой» в храме. Потом - первая Пасха, когда мы в школе сами красили яйца, украшали их первыми появившимися наклейками, а потом - уже и сам праздник в храме, когда дети пели, читали стихи. А вот в 1991-м году на Рождество нам пришлось трудно: пришло множество народу, привели детей из детских садом, а у нас не было ни-че-го, даже конфет нельзя было купить. И отец Михаил привез нам подарок от Святейшего Патриарха Алексия II - 10-килограммовые коробки-посылки, в которых было буквально все. Это был потрясающий подарок! До сих пор без слез не могу это вспоминать.

Отец Михаил вырос в православной семье и был воспитан в традициях православия. Всех нас он возвращал к истокам, учил и помогал вернуть эти традиции в нашу жизнь и укоренить их в семьях. С какой радостью мы пекли жаворонков и угощали всех! На Благовещение снова стали выпускать птиц. Как радовались дети, когда с ними был отец Михаил!

Мы много ездили в паломнические поездки, два раза посетили Валаам, и он был вместе с нами. И вообще старался организовать все так, чтобы школа была как семья. Мы пытались создать теплую атмосферу, но в этом сообществе нужно было непременно что-то делать, праздные люди рядом с ним никогда не удерживались. Он всегда говорил, что непременно нужно знать, что происходит в семьях, какая требуется помощь. У нас в храме Христа Спасителя и сейчас так. Со всеми проблемами, которые возникают, мы идем к нему. Я здесь работаю с 2004 года и никогда не слышала, чтобы кто-то получил отказ в помощи.

Отец Михаил - удивительный человек. Он может тебя отругать, и отругать здорово и по делу - и тут же пожалеть. Мы иногда берем на себя слишком много, то, что нам не по силам, хотим сделать по своему желанию, а не как надо, а батюшка все время нас поправляет. Иногда он решает вопрос так, как тебе бы и в голову не пришло его решить, и получается, что находит самый простой способ. Он человек с отличным чувством юмора, но в основе его действий - строгость и справедливость, а в первую очередь - любовь, причем независимо от того, что происходит. Ко всем проблемам он подходит с любовью. А без строгости нельзя, потому что и дистанция какая-то должна быть, и иерархичность.

В день 30-летия хиротонии пожелаю ему в первую очередь здоровья, потому что весь этот огромный объем работы выдержать очень сложно. Терпения. И помощи Божией, ведь без этого ничего не получается.

Сердечно поздравляем протоиерея Михаила с 30-летием хиротонии! Здоровья, радости, непрестанной молитвенной поддержки близких и помощи Божией во всех-всех благих делах и служении! Многая и благая лета!

В разных епархиях практику проходят по-своему. Надо сказать, что в Московской городской епархии большую часть иерейских хиротоний сейчас совершает сам Святейший Патриарх Кирилл , потому что считает, что должен лично познакомиться с человеком, на которого будут возложены руки.

Изначально речь шла именно о 40 Литургиях подряд. Но не так давно к богослужебной практике прибавилась еще и практика социального служения. Сначала решили попробовать урезать богослужебную практику до 30 дней, а на оста-вшиеся 10 клирик поступал в распоряжение епископа Пантелеимона , руководителя Синодального отдела по церковной благотворительности и социальному служению .

Но в итоге оказалось, что этого срока недостаточно, чтобы освоить основные премудрости богослужения. На последнем расширенном заседании Епархиального совета я обратился к Его Святейшеству с просьбой вернуть 40-дневные богослужения, и это решение было принято. Считаю, что этот срок — минимальный для того, чтобы практикант почувствовал себя уверенно. Ставленнический сорокоуст проходят и священники, и диаконы. Это не только совершение Божественной литургии, но и другие чинопоследования и требы. Все начинается со служения молебнов, потом вводим молодого священника в совершение таинств Крещения и Венчания.

— Люди, которые приходят крестить своего ребенка или венчаться, не против, чтобы таинство совершал неопытный священник?

Уровень подготовки ставленников, которые сейчас приходят к нам, разный. От очень хорошо подготовленных, которые буквально за три дня все осваивают, хорошо знают служебник и готовы показать свои знания на практике, до тех, кто с трудом ориентируется в своих новых обязанностях.

— Но ведь молодой священник после духовных школ уже должен знать литургику на определенном уровне?

Преподаватель добивался, чтобы мы усвоили порядок богослужения, и то, что он нам привил и объяснил, до сих пор держится в голове. Да, мы мало занимались вопросами истории богослужения. Зато, когда пришли служить, все нам было знакомо и понятно. Сейчас в семинариях главный акцент делается на науке, языках и других предметах. И мы замечаем, что не все семинаристы считают важным уделять достаточное время практической литургике.

Святейший Патриарх Кирилл в последнее время все больше обращает внимание на подготовку молодых священников. Сейчас к этому начали подходить более строго. Ранее, если клирик проходил практику неудовлетворительно, это оставалось только на его совести. Теперь после окончания сорокоуста мы пишем характеристику — насколько, по нашему мнению, человек подготовлен к самостоятельному служению.

— Может ли быть курс продлен по необходимости или, наоборот, сокращен для преуспевающих кандидатов?

— Таких случаев у нас пока еще не было. Хотя в воспитательных целях клирикам приходится и «грозить»: будешь практиковаться, пока не научишься правильно служить.

Даже за 40 дней человека невозможно научить всему. Литургию они могут освоить, совершение треб, таинств, молебнов и прочих служб, а вот, скажем, великопостные службы могут остаться без должного внимания, потому что не все проходят практику в этот период. Или наоборот — те, кто служит у нас во время Великого поста, не так часто служат Литургию.

Мы стараемся объяснить молодому священнику, что волноваться не стоит. Ведь он пришел сюда, чтобы учиться, и поэтому не должен бояться ошибок. Конечно, сложнее, если человек делает одну и ту же ошибку каждый раз на одном и том же месте. Но чаще всего исправляется — в этом и есть личностный рост, совершенствование.

Бывает, что после месяца практики чистый служебник оказывается весь испещрен комментариями, пометками, указаниями. Думаю, в будущем такая книга становится для священника дорогой памятью об этом времени.

— Когда проходит волнение и появляется хотя бы минимальный опыт для молитвы? К пятой, к десятой службе?

Разумеется, нельзя обобщать, потому что иногда приходят уже подготовленные клирики. Мелкие огрехи бывают у всех, практика существует как раз для того, чтобы их убрать.

В духовном смысле, поскольку человек на первых службах часто возбужден и боится ошибиться, говорить о какой-то сугубой молитве трудно. Я сам через это проходил. Со временем приходит и спокойствие, и уравновешенность, и уверенность в своих священнодействиях, и тогда уже начинаешь молиться как должно. Это приходит уже после сорокоуста.

— Кроме волнения, с какими еще психологическими и духовными проблемами сталкиваются молодые священники?

То, что происходит в алтаре, например, во время Херувимской песни, — происходит в динамике, и, конечно, священник должен уже знать все диалоги с диаконом, успеть снять покровцы со священных сосудов и покрыть их воздухом. Как правило, именно на этом практиканты стопорятся, и никто ничего не может вспомнить. К этому моменту надо готовиться.

— Как Вы сами, будучи молодым священником, справлялись с трудностями, о которых сейчас рассказали? Что было самым сложным и насколько Ваша практика отличалась от той, которая есть у молодых священников сейчас?

— Лично я не проходил сорокоуст в том виде, в каком его проходят сейчас. Меня рукоположили в диаконы, когда я еще иподиаконствовал у Святейшего Патриарха Пимена . Мое служение было в основном на его службах в субботние и воскресные дни, да и то не всегда, поэтому диаконская практика у меня небольшая — всего год. После священнической хиротонии меня назначили в Новодевичий монастырь . Когда я туда пришел, у меня тоже не было сорокоуста, но мне помогали старшие священники. Для меня лично это не было какой-то особой проблемой. Мой отец был священником, и я все видел с детства. Пожалуй, трудностью было вникнуть в смысл читаемых молитв. Хотелось успевать не только совершать какие-то необходимые действия, но и молиться от всего сердца, а это не получалось.

— Кто еще, помимо Патриарха Пимена, был для Вас образцом служения?

— Главным примером для меня был мой отец — протоиерей Иоанн Рязанцев. Кроме того, когда я служил в Богоявленском соборе, мне посчастливилось служить вместе со многими достойнейшими священнослужителями. Например, такими, как протопресвитер Виталий Боровой, протопресвитер Матфей Стаднюк . Он подавал нам пример: приходил на раннюю Литургию и читал записки, а потом шел служить позднюю Литургию.

— Какие особенности служения Литургии, характерные для этих замечательных пастырей, Вы считаете важным донести до молодых священников?

Настроение священнослужителя всегда передается людям. Если диакон или священник благоговеет перед тем, что он делает, то это благоговение по особому Божиему произволению переходит на людей. И даже не только на молящихся, но и на тех, кто заходит в храм из любопытства.

В Храме Христа Спасителя и клирики, и другие служащие стараются сохранить дух традиционного московского богослужения. Поэтому молодые священники могут получить здесь хорошую практику. Нельзя сказать, что это какой-то очень большой опыт, но хотя бы главному они успевают научиться.

Беседовала Антонина Мага