В помощь страждущей душе. опыт врачебного душепопечения

via kalakazo
Алексей Плужников - о дневниках св. Иоанна Кронштадтского: "Итак, первое общее впечатление от прочитанного. Такое чувство, будто у автора тяжелая форма Альцгеймера. Причем не только ежедневно человек просыпается и начинает жить и мыслить заново, но и несколько раз в день. Только этим можно объяснить 19 томов текста, который легко можно уложить в один маленький томик, без потери содержания, потому что автор постоянно пишет одно и то же. Причем одно и то же несколько раз в сутки, а может быть, один раз в сутки, но в разных абзацах.

Также возникает устойчивое представление, что отец Иоанн думает только о себе. Все, что он пишет, крутится только вокруг его личности. Впечатление крайней степени эгоцентризма. Иоанн сам говорит, что ему нужен только Бог, но даже Бог нужен постольку, поскольку нужен ему. Весь окружающий мир, все люди, вся жизнь - лишь средства для того, чтобы Иоанну быть с Богом. Это производит гнетущее впечатление.

Наверное, 90-95% дневниковых записей посвящены «духовному» - отношениям с Богом, покаянию, размышлениям о спасении - своем и всего мира, о духовных плодах от причащения, о бесовских нападениях и борьбе с ними. Это то, что так любят тиражировать православные издательства, делая бесчисленные «духовные» сборники с цитатами Иоанна, формируя образ великого духовного подвижника и писателя.

Но при более близком рассмотрении становится ясно, что все духовное, что он пишет, крутится вокруг крайне ограниченного количества тем, он лишь бесконечно повторяет одно и то же, правда, делает это настолько страстно, горячо, - а вернее, как замечают трезвые люди, истерично, - что создается впечатление чего-то нового, удивительно оригинального.

Но никаких оригинальных мыслей у него нет. Мало того, для тех, кто читал труды святых отцов-аскетов о правильной духовной жизни, становится очевидным, что направление духовной жизни отца Иоанна прямо противоречит советам опытных подвижников. Да, тут ревнители закричат, что у отца Иоанна «особый путь» - и ничего не возразишь. Особый, конечно. Вот только является ли он примером для остальных христиан? - Сомнительно.

О покаянии

Главное в дневниках Иоанна - это его отношение к покаянию. И вот оно представляется крайне несхожим с тем подходом, какой обычно предлагается всем прочим христианам. Он считает, что для борьбы с грехом и со страстью нужно кропотливо вглядываться в каждое микроскопическое движение души, мысли, чувства. Со стороны степень этой кропотливости выглядит как признак психического заболевания. Все страницы дневников полны этим: как он подумал о том-то, «враг» его за это «стеснил», он помолился, преодолел врага, через секунду новая мысль - атака - молитва - покаяние - преодоление… А потом Иоанн приходил домой и строчил десятки страниц, описывая все это, смакуя, разглядывая со всех сторон, выискивая причины и следствия… И… и все начиналось по кругу.

Любой священник сразу скажет: о, у меня такие на исповедь частенько приходят! С тетрадками или длиннющими свитками «грехов», с темными кругами под глазами, с выражением побитой собаки на измученном лице… Обычно это женщины - в бесформенных черных юбках, обмотанные платками, в мужских ботинках и с рюкзачком за спиной. Узнали типаж, да?.. Нервическая неофитка, стукнутая головой о «духовность».

Вот это самое главное - его пресловутая борьба с грехом и с «врагом» на протяжении 17-ти лет не показывает абсолютно никаких плодов. Он крутится в вихре истерических страстей, да, конечно, он их осознает, но вновь и вновь он кидается в этот вихрь, чтобы вновь побороться и вновь про это написать - как он победил врага. Простите, а может, стоило хоть иногда в сторонке постоять? Выдохнуть, отдышаться, посмотреть на себя со стороны? Дневники дают пищу для выводов, что причиной всей духовной борьбы являются не страсти или бесы, а собственная истеричная, бешеная натура Иоанна. И причины этой истеричности крайне банальны. Давайте заглянем в его жизнь.

Общий настрой личности Иоанна, на мой взгляд, таков: «мне не нужен никто, кроме Бога. Всех надо любить, конечно, но только потому, что они - члены Тела Христова». Из этой его идеи вытекает все остальное в его жизни.

С таким внутренним устроением Иоанн Сергиев просто обязан был уйти в монахи. Или попросить целибатного рукоположения. Да, первым целибатным священником стал отец Александр Горский в 1860 году, на пять лет позже рукоположения отца Иоанна, можно сказать, что это было дело непривычное. И вроде бы он даже хотел стать монахом и миссионером, но тут случился тот самый знаменитый сон, в котором он увидел себя служащим в Кронштадтском соборе… И, как сказал писатель, «все заверте…». (К слову, Иоанн и впоследствии очень любил цитировать свои сны и делать всякие духовные выводы из того, что приснилось. Вместо того, чтобы, по совету отцов, вменять свои сны ни во что.)

Итак, Иоанн решает стать священником посредством женитьбы на Елизавете Константиновне, дочери Кронштадтского протоиерея, чье место в соборе и получил Иоанн. А вместе с местом и женой он получил довеском тестя и прочую родню жены, квартиру и многолетний психоз под названием: «я должен любить и уважать родню!» Эту мантру он повторял год за годом, убеждая себя.

«Самое несчастное существо», «жену больше всего жалко» - так наши читатели характеризуют «девственный брак» Иоанна и Елизаветы. И действительно - бедная жена.

Настолько несчастная, что впервые ее имя в дневниках Иоанна я встретил (могу ошибиться, знатоки меня поправят) в 12-м томе… Да и то оно было упомянуто вскользь. Второй раз в том же томе имя жены было упомянуто лишь для того, чтобы отличить ее от ее сестры Анны. (А вот имя свояченицы Анны, «Анны Константиновны», «Аннушки» он повторяет в дневниках многократно, и отношениями с ней Иоанн озабочен намного больше, чем отношениями с женой, вплоть до сексуального возбуждения от взгляда на ее портрет… Хотя, правда, позже Анну отдали замуж, и отношения стали больше напоминать поле боя.)

Жена для Иоанна просто «жена». Он признается регулярно, что жена его любит, заботится о нем, «ласкает» (в смысле уважает и ласково обращается), и что он «должен ее любить». Должен. Но ни разу я не встретил простых слов: «люблю». Ни разу. Только «должен». Почему должен? Потому что «и она - член тела Христова». Потому что надо всех любить по-христиански…

А когда у него появлялись сексуальные желания по отношению к жене - он себя укорял за них, мол, есть у тебя Божья любовь, не разменивайся. Мало того, он считал грехом даже сон, в котором вступил в сексуальные отношения с… женой.

Он проводил такую причинно-следственную связь: жена меня любит. Эту любовь вложил в нее Бог. Поэтому надо благодарить Бога за это и… любить Бога. Прекрасная логика. Мнение и желание жены абсолютно проигнорировано. На ее месте могла быть собака, лошадь - неважно.

Можно сказать прямо: не жена она ему, а сожительница. В самом натуральном смысле: просто живет с ним в одной квартире и обслуживает его. Ничем не отличаясь ни от своих сестер, ни от служанок.

Думается, что Елизавета Константиновна достойна канонизации не меньше мужа - как страстотерпица. Потому что, по поговорке, дома появился праведник, и все остальные превратились в мучеников.

Маминька

А вот отношение к матери у Иоанна разительно отличается от отношения к жене. Маминька - «святыня», маминька - «вторая после Бога» для него. Ей почтение и всякая любовь подобает. Конечно, с годами видно, что он стесняется ее простоты и грубости, она его порой раздражает, как всякая простодушная старушка, но все равно: маминька - божество, а жена - ну что жена…

Родня жены

К родне (тестю-протоиерею, братьям и сестрам жены) Иоанн относится так же, как и к ней: «надо, я должен, я ж получил благодаря тестю квартиру, жену, место, сан, доход… Надо, надо, я должен, должен…» Из года в год звучит этот рефрен, как он должны быть благодарным. И за кадром чувствуется: «как же меня бесит - быть благодарным!»

Но отношение к родне нельзя понять без главной страсти Иоанна Сергиева - еды.

Я доселе никогда не видел такого гипертрофированного интереса к своему питанию. Это самый натуральный культ еды, фетишизм, идолопоклонство. В этом Иоанн напомнил мне паука, который прядет сложнейшую паутину из гастрономических причин и следствий. Плохой или блудный сон - из-за того, что съел вредный продукт. Мысль грешная - слишком поздно поел. Озлобился, взъярился - чай или кофе виноваты. Не смог четко или громко выговорить на литургии что-то - сочетание продуктов было неправильным.

Это извращенное ковыряние в тарелке и в своем желудке просто вводит в ступор: не знаешь, то ли смеяться, то ли тебя стошнит сейчас. Потому что отец Иоанн занимается еще и безумными пищевыми экспериментами, типа смешивает пиво с молоком, или пьет за раз по три стакана чая вкупе с тремя чашками кофе, а потом глубокомысленно замечает, что это «нехорошо».

Мало того, что он выводит все грехи и страсти из еды («молоко - блуд, мясо - блуд, сладкий чай - блуд», да все почти - блуд), так он на одной странице может противоречить сам себе. То у него сладкий чай - блуд, то - полезен. То молоко вредно и блуд, то молоко ему нужно и полезно - и так до бесконечности.

Но самая безумная страсть, которую отец Иоанн, конечно же, признает, и сам ее называет - «сахарная страсть».

Очень многое становится понятным в его жизни и в частности в отношениях с родней, когда знаешь об этой страсти. Основная претензия к родне - они объедают его, причем объедают в сладостях, и конкретно - в сахаре. Он заглядывает в тарелку, кружку и в рот тестю, после смерти тестя - братьям жены, Алексею и Константину, его бесит, что кто-то съест лишний кусочек сахара, выпьет лишний стакан сладкого чая и проч. Когда же он хвалит кого, например, Анну Константиновну, то за то, что она-де добрая - мне отдала стакан молока, а варенье брату, сама не съела…

Так же он относится к гостям, к слугам - переживает, что все сожрут… Тут же корит себя, все понимает, осознает, и все равно: нелепая жадность до сладкого буквально сводит его с ума.

И вот возникает очередной вопрос к духовной жизни Иоанна: где ты, духовная мудрость? Ведь элементарный закон аскетики: если тебя что-то безумно искушает - убери это из своей жизни, по возможности. Да, ты не можешь убрать родню или блудные помыслы, но сахар-то ты можешь убрать? Если сахар - блуд, зачем ты блудишь каждый день? Если молоко, сливки - блуд, зачем ты ими упиваешься каждый день? Если чай «отгоняет Святого Духа» (!!) - зачем же ты по несколько стаканов в себя вливаешь?.. Зачем ты проповедуешь ежедневно воздержание, пост, избегание блуда (а Иоанн все это проповедовал страстно, горячо, обличал нечестивцев-обжор-пьяниц-блудников так, что ух!), если ты в этом смысле сам похож на борца с онанистами, который свою комнату от пола до потолка увешал порнокартинками, смотрит на них круглосуточно и…

А, ну да, потом кается, осознает и рыдает в бумагу пафосными фразами с бесчисленными восклицательными знаками. Да. Вместо того, чтобы просто сахар перестать покупать.

Это духовная борьба? Это святость? А по-моему, это извращение и психопатия.

Помните благочестивую байку, которую тиражируют жития: молодой Иоанн заболел, врач ему велел мясо кушать для поправки здоровья, в пост, а Иоанн запросил у матери телеграммой благословения, можно ли. А строгая маминька ответила: «Лучше умереть, но мясо в пост не есть!»

Помните, да? Я тоже помню, и раньше восхищался постником Иоанном. Пока не прочитал дневники, в которых он прямым текстом говорит, что себе, любимому, он вполне «ради здоровья» (золотушный он, болезный) позволяет регулярно есть в пост молоко, сливки, мясо, масло и т.п. И хотя, разумеется, кается в этом, но не слишком усердно, потому что собственное здоровье для него крайне важно.

И то, что жена и родня у Иоанна не постятся, его тоже не слишком беспокоит. Напротив, он даже умудряется из этого сделать вывод в свою пользу: мол, скоромным они быстрее насытятся и меньше съедят.

Судя по дневникам, батюшка Иоанн был алкоголик. Нет, он не уходил в недельные запои, не впадал в белую горячку, не валялся под забором, и даже обижался, когда настоятель подозревал его в пьянстве, но для него было в порядке вещей выпивать днем одновременно «водки, хересу и шампанского», а потом тут же пойти крестить, служить молебен или всенощную… На ночь рюмку-другую водки, вина или пива - вообще не проблема, выпивку он воспринимал как лекарство. И даже возмущался свояченицей Анной Константиновной, которая, поганка этакая, не давала вина своему мужу, тоже священнику. Из-за этого, мол, у того и все болезни, а раньше-то мы с ним «хересок пивали во славу Божию и в свое утешение!»

Зато яростный борец с пьянством.

А я еще на сорокоусте по молодости возмущался, когда наши батьки выпивали в поповке, а потом шли крестить или на всенощную с акафистом с красными глазами и заплетающимся языком - так они настоящие подвижники, оказывается, истинные последователи святого праведного…

Батюшка Иоанн бросил курить, будучи молодым священником. И превратился в горячего обличителя курильщиков, вплоть до пожеланий курильщикам дышать табачным дымом вместо воздуха. Из-за курения у него шла перманентная война с тестем-протоиереем, а после смерти последнего - с братом жены Константином, оба они курили в квартире. Он бесился, негодовал, упрекал…

А потом бац: пишет, как покурил сигару. А потом бац: «побаловался сигаретой и предлагал такой-то даме». А потом снова, а потом опять.

А потом - обличать. А как же.

О чем нам говорят жития? Батюшка Иоанн был бессребреник, раздавал нищим деньги тысячами, ничего в руках у него не задерживалось, помогал разным приходам, монастырям, строил дома трудолюбия… Да, все так, не будем отрицать. Правда, дневники говорят еще и о том, что, даже будучи третьим священником на приходе, отец Иоанн более чем хорошо зарабатывал.

Он получал деньги за службу - из братской кружки, проскомидийные, за исповедь, за таинства (по несколько венчаний, крещений, отпеваний в день бывало). Он получал приличные деньги за требы на дому, включая какую-нибудь молитву родильнице, которая читается пять минут, но рублик за нее он получал.

Он получал жалование в гимназии, где преподавал. Он получал какие-то деньги в суде, где заседал. Он регулярно ссорился с настоятелем и другими членами клира из-за денег, ужасно переживал, что дьячок сопрет деньги из тарелки, пока сам Иоанн служит. И это он еще пока молодой священник, не прославлен широко как великий благотворитель.

Финансовое расслоение между соборным духовенством Кронштадта и деревенским видно из его дневников: он обличает своего собрата, второго соборного священника Матфея за то, что тот жадный, сребролюбивый и собирает себе «уже не один десяток тысяч рублей»! Но возмущается он не тем, что Матфей их собирает, а тем, что тот не хочет нищим благотворить, по примеру самого Иоанна.

При этом Иоанн, беседуя с кем-то на тему духовного развития села, предлагает посылать в деревню образованных молодых священников, а для их содержания «облагать оброком крестьян».

Святой праведный считает все это вполне нормальным - свои многотысячные доходы и нищету сельских попов, а для исправления ситуации предлагает еще больше закабалить мужиков - вместо перераспределения доходов путем поддержки богатыми приходами бедных. Видимо, современные городские соборные попы-олигархи - истинные ученики Иоанна: это, мол, наше, кровное, а их нищета - их проблема.

Да, он борется со своим сребролюбием (и с чужим тоже - завидуя и осуждая собратьев по собору), да, он раздает деньги нищим, да, делает добрые дела. Но друзья, давайте канонизируем криминальных братков и олигархов, которые строят храмы, отстегивают на благотворительность и «на детишек»? Чем они хуже?..

Священство и царство

Всем известно, что Иоанн был монархистом. Но его монархизм, судя по дневникам, был в одном шаге от того, чтобы Иоанна можно было назвать родоначальником царебожия, ибо его регулярные сравнения царя и царской семьи с Богом, Троицей и называние царей «земными богами» - настораживает.

Особо впечатляет важнейший момент в его духовной литургийной жизни: ему крайне важно «выговорить царскую фамилию» на великом входе или на другом поминовении. Вокруг этого крутится многое: если не выговорил четко и громко, или кого-то пропустил, или запнулся, то это указание на бесовские нападения, которые случились вследствие его грехов, а грехи - вследствие неправильного питания и… по кругу.

Но Иоанн порой позволял себе и слегка критиковать представителей царской фамилии и даже самого царя-батюшку журил (в своем дневнике), этого не отнять.

Касательно его отношения к богатым, знатным, военным - видно, что Иоанн вышел из самых низов, он побаивается знатных, но его это злит, поэтому он себя подзуживает, что надо ему громко и смело их обличать - путем смелого произнесения молитв о царской фамилии в их присутствии…

Вообще же у Иоанна есть четкое разделения всех людей на клир и мир. Клир - точнее, себя - он считает выше любого другого мирянина, хоть знатного, хоть богатого, хоть кого. Он постоянно себя накручивает: я - священник! Я - пастырь! А они все - овцы! И я их пасу! Я - «херувим», охраняющий святые тайны от нечестивых!

Именно такой его подход породил впоследствии всех этих «старчиков», которые начинали (и продолжают) «кронштадтить», используя его стиль: громкое обличение грешников, угрозы карами Божьими, крик, истеричная молитва, неукротимое внешнее поведение на публику - «аки пророк», зацикленность на подробной исповеди до оцеживания комара и микроба, указания на то, что миряне перед священником - никто.

Образование

Дневники недвусмысленно говорят о том, что отец Иоанн был самый банальный, самый натуральный мракобес. Перед своей маминькой из далекого архангельского села он, конечно, считает себя ученым, образованным (Академию ведь окончил), но он понимает, что его «ученость» ничтожна перед светской. И он ополчается против светской образованности, причем ополчается тотально. Для него все ученые, образованные являются атеистами, либералами, изуверами, развратниками, бунтовщиками против царя, разрушителями империи и полны всех прочих недостатков. Будь его воля, он полностью бы отменил всякое образование, кроме духовного, которое включает лишь Закон Божий, литургику, послушание царю и попАм и порку учеников по пОпам.

Повторю: Иоанн - мракобес в крайней степени. Он не читает ничего нового, не желает знать ничего, не желает учиться. Он и в духовной сфере образован очень слабо, видно по его дневникам, что его уровень - по-прежнему уровень сельского дьячка, который вознесся высоко, вызубрив греческий и катехизис. Он искренне считает, что если ему дадут протоиерея, то это будет для него законным поводом оставить преподавание в гимназии и заняться составлением «ученых трудов» по описанию «всех» праздников, служб, ветхозаветной истории и т.п. Будто протоиерейство даст ему разума или знаний.

Зато, судя по цитатам в дневниках, иногда Иоанн с увлечением слушал байки или читал желтую прессу про какие-нибудь горячие штучки, типа как офицер зарубил свою любовницу, которая целовалась с кучером, или как кто-то на спор упился водкой и «издох в поле». Это его волновало, приводило к глубокомысленным духовным выводам.

Отношение к другим христианским конфессиям у него было тоже максимально мракобесное: хоть католики, хоть лютеране, хоть англикане - для него равны язычникам. Мало того, ему гораздо ближе магометане, потому что, в отличие от лютеран, они постятся… Так что и тут мы видим его как родоначальника современных настроений некоторой части духовенства РПЦ, которые готовы скорее брататься с мусульманами, чем с братьями-христианами.

Иоанн осознает запредельную степень вспыльчивости своего характера. Но причину этого он видит в «золотушности» и неправильном питании.

Из-за своей истеричности он был способен поссориться с женой по мельчайшим пустякам, уйти в злобе из дома, бродить, чтобы успокоиться.

Он мог начать вопить на кого-то, топать ногами.

Он мог швырнуть в надоедавших нищих «епитрахилью, в которую был завернут требник».

Но самое отвратительное: он мог - и регулярно так поступал - оттаскать за волосы нищего, служанку, но чаще всего - детей, нищих детей. То и дело (с сокрушением, разумеется) он пишет, как не просто отодрал за волосы (по-бабьи), но так дернул, что ребенок упал на землю, или что ударил девочку по лицу…

Да, можно в оправдание вспомнить жестокое бурсацкое воспитание, через которое, без сомнения, прошел сам Иоанн, можно вспомнить само отношение тогдашнее к воспитанию детей, когда розги считались в порядке вещей. Но девочки, биемые по лицу святым праведным, лично для меня - перебор. Простите..."

Своем собственном (из дневников 1873 г.):

(о. Иоанн выкуривал примерно 2 сигары в месяц.)

Духовенства :
+"Не возмущайся беспорядками, производимыми твоими подчиненными или прихожанами или детьми неразумными в храме, - но спокойно, неразвлекаемо совершай Богослужение, хотя бы даже и злонамеренно кто стал делать беспорядки. За себя отвечать ты должен, а не за других: потому что возрастные имеют разум и свободную волю. Сегодня во время утрени я возмутился духом из-за выхода дьячка для курения во время службы и совершенно расстроился, едва мог служить: так сопротивник диавол возмутил, огорчил, стеснил меня, воспользовавшись поводом – выхода дьячка из церкви, и соблазнив меня взглянуть на него, возвращающегося. О, лучше бы не видеть! Сердце бы не болело. – А вчера возмутился из-за крика детей на великом входе. Опять нелепо!" (июнь 1868)

"Везде сети вражии: вчера я зашел к священнику Госпиталя о. Владимиру Федоровичу Краснопольскому, а у него квартира сильно прокурена табачным дымом. Я побыл в ней полчаса, напился чаю, - но от табачного смердящего, тлящего воздуха, пропитанного скверной, безжизненной, мертвецкой кислотой, я ослабил крайне свои нервы, засорил грудь, легкие и с трудом служил всенощную в Успенской церкви (в Думе). Казалось, что лукавый и нечистый вошел в мою внутренность с этим дымом. Да он и вправду гнездится в таком воздухе: ему ведь курение приносится, живущему во плоти похотней: прежде он обонял курение, живя в неодушевленных идолах, а теперь принимает курение себе, живя во плоти похотливых человеков" (15 мая 1877)+

Во многом святого праведного Иоанна Кронштадтского можно считать покровителем для тех, кто пытается преодолеть страсть, или привычку, и ли привязанность к курению. Вот цитата из «Моей жизни во Христе»:

«Если вы хотите иметь долголетие на земле, не спешите жить по плоти, насыщать себя, напиваться, курить, блудить, жить в роскоши, потворствовать своим прихотям. Плотский образ жизни ведет к смерти, и потому в Священном Писании плоть наша названа смертной, «стариком, истлевающим в обманчивой похоти». Если хотите жить долго, живите по духу, ибо жизнь состоит в духе: «если вы через Дух умерщвляете дела плотские, то живы будете», и здесь, на земле, и там, на небесах».

Он также говорит: «Нельзя постоянно есть, пить и курить. Никто не может превратить человеческую жизнь в череду обедов, выпивки и курения, хотя есть люди, которые едят, пьют и курят почти непрерывно; и, таким образом, дух зла превращает жизнь в курение, а рот, который должен служить в благодарность и славу Господа, превращает в дымящуюся печь. Чем меньше и легче еда и питье, которыми вы насыщаетесь, тем легче, тоньше и чувствительнее станет ваш дух».

В другом месте он пишет о влиянии курения на его собственное физическое и духовное здоровье, и о том, как он возненавидел этот грех: «Курение - это прихоть. Отсюда и боль в ногах, и депрессии. То, что дьявол есть отец курения, мне особенно ясно открылось сегодня: что-то пронзило меня с головы до ног. Я чувствовал, что враг гнездится в моих суставах и в сердце, что он с силой противостоит мне, мешает мне молиться, пугает меня, парализует меня и печалит меня самой сущностью греха. Курение открывает врата, и нечистый дух входит в человека. Вчера вечером, после выкуренной сигареты, дьявол заставил почувствовать его присутствие через непрерывную икоту, которая ко мне привязалась с момента Херувимской песни и почти до самого Святого Причастия. Мои нервы были натянуты, мой голос бежал от меня, я дрожал и был изможден. Вот почему курение является бесполезным. Это глупая прихоть, надругательство над губами, большое и ненужное раздражение, туман, которым человек покрывается добровольно. Вкус сигарет я не могу сравнить ни с чем, кроме чего-то дьявольского. И если я знаю, что курение таково, то как я могу позволить себе продолжать это делать?».

Иоанну Кронштадтскому было нелегко бросить свою привычку к курению. Он молился, горько плача о том, чтобы Бог помог ему победить свою страсть. Вот свидетельство о его покаянии: «Я пришел в церковь, упал на колени с сокрушенным сердцем перед алтарем. Как я могу каждый день так усердно служить своему врагу, а не Господу? Господи, помоги мне освободиться от всякого зла, потому что я плохой человек, грязный, полный грехов».

Его глубокое смирение и настойчивость в молитве спасли его от зависимости. Мы тоже можем последовать его примеру, ища его заступничества в борьбе с этой страстью. Касательно этой борьбы он писал: «Господь знает наши слабости. Он готов простить нам все, пока мы каемся и просим прощения. Главное, чтобы наши сердца не окаменели, чтобы перестать колебаться в мыслях о совершенном грехе, немедленно покаяться, и оставить себя на милость Бога».

Православный мирянин Алексей Кулаев делится с нами своим личным опытом избавления от табакокурения. В его брошюре описан каждый шаг этой нелёгкой борьбы. Здесь же собраны выдержки Отцов Церкви и подвижников благочестия о курении.

Как я бросил курить (опыт борьбы с грехами табакокурения православного мирянина)

Москва 2004
Благословение Душепопечительского Центра во имя святого праведного Иоанна Кронштадтского
Духовник и руководитель Центра — иеромонах Анатолий (Берестов), доктор медицинских наук,
профессор

Текст, составление — Алексей Кулаев, все права защищены, 2004

Предисловие

Причиной появления этой небольшой книжки послужило то, что иногда приходиться рассказывать, желающим бросить курить, одно и то же. А это достаточно скучное занятие. Кроме того, в разговоре всего не упомнишь и можешь пропустить что-нибудь важное. Поэтому, если данный труд поможет кому-нибудь избавиться от этого рабства (которое с годами гнетет все сильнее) и к человеку вернется забытая радость бытия «эпохи некурения», то станет понятно, почему я поделился своим опытом. Бросать курить все равно придется, не на «этом» свете — так на «том», и человеку выбирать, что лучше: или сделать это добровольно здесь (навсегда порвав с этой дурацкой привычкой) или страдать вечно от невозможности утолить свою страсть «там»

Итак, начнем.

Позади у вас несколько попыток бросить курить «сразу», может быть еще какое-нибудь «кодирование», разные никотиновые пластыри и т.д. Поэтому пора остановиться и всерьез призадуматься, что война предстоит тяжелая и длительная. Но за то велика и награда, т.е. возвращение здоровья телесного и духовного, ощущение свежести, повышение, как говорят, «общего тонуса», работоспособности, творческих сил и многое другое. В моем случае это еще исчезновение головных и сердечных болей. А мои друзья сказали мне, что я стал более доброжелателен. На мой взгляд, к бросившему курить, просто возвращаются утраченные качества.
Ради этого стоит побороться.
Просыпаясь утром, без дурного запаха изо рта, с полностью восстановленными за ночь силами, с благодарностью в сердце появляется мысль: «Слава Тебе, Господи!»

ШАГ № 1 Как «твердо» решить бросить курить.

Однажды, в 1991 году, одна благочестивая женщина, занимающаяся изданием православной литературы, как-то в разговоре очень удивила меня сообщением, что когда-то курила, и причем долго, лет двадцать. (Столько же времени «серьезно» курил и я, с 15 до 35 лет). И, в конце концов, решила она бросить. Приходя на службу в храм, она молилась примерно таким образом: «Господи, я не хочу и не могу бросить курить, но я все равно буду приходить к Тебе и просить, чтобы это произошло. Ты, Господи, уж сам, пожалуйста, разберись с этой ситуацией». Поделившись такой своеобразной молитвой, она заронила во мне зернышко веры в то, что и со мной может произойти то же самое. Но мне понадобилось еще целых четыре года для воцерковления до такой степени, чтобы начать бороться серьезно.

ШАГ № 2 Куда же бедному курильщику податься?

В 1995 году, в середине апреля, собрались мы с моим другом Антоном и ранним утром поехали в славный город Серпухов, в Высоцкий мужской монастырь, где находится чудотворная икона Пресвятой Богородицы «Неупиваемая чаша». К тому времени Антон (стаж курильщика 6 лет) курить уже бросил. Он уже раз в пятый направлялся в этот монастырь, а я впервые. И, вообще, впервые ехал к чудотворной иконе. Светлое утро с ярким, забытым за зиму солнцем, дыхание старины и благоговение, которое испытываешь уже на подходе к этому монастырю, при виде только его стен, все располагало к молитве. То, не поддающееся никакому определению, ощущение святости, охватывающее человека при нахождении вблизи чудотворной иконы Пресвятой Богородицы, дивная монастырская служба, неизъяснимая неподдельная уверенность, что там, в алтаре действительно присутствует Сам Господь, вселило тогда в меня ожидание будущих перемен. Это ожидание было как будто бы закреплено обещанием Самой Пречистой, рожденным в сердце, что я обязательно получу не только просимое, но и еще много чудесных даров Божиих, о которых человек и подозревать не может.

После Литургии, по Воскресеньям, перед иконой служится молебен о здравии и потом всем желающим раздается святая вода. Запасшиеся большим количеством емкостей все православные одновременно жаждут их наполнить и поэтому благоразумней немного подождать в сторонке. Поскольку вода постоянно подается в чаны через шланг, то ее все равно хватит всем. Там же можно заказать поминовение о здравии на литургии и молебнах даже на целый год, за себя самого и за родных и близких, страдающих пристрастиями к алкоголю, наркомании и табакокурению.

В монастыре уже тогда было собрано два мешка с письмами от тысяч благодарных паломников, получивших исцеления от этих, увы самых распространенных недугов, после усердных молитв у святого образа. Известны случаи, когда длительные поминовения о здравии приносили удивительные результаты. Маловеры и атеисты, хулители и ругатели христианства, становились верующими и навсегда расставались с губительными страстями по молитвам своих близких и иноков монастыря.

Святую воду, привезенную из Серпухова, я старался пить каждое утро в течение всего времени, как бросал курить. Ожидаемого мной моментального чуда не произошло и бросить курить сразу не получилось. Но за то вскоре появилась неприязнь к крепким напиткам, с которыми у меня иногда были проблемы, и с тех пор ничего крепче «Кагора» я не употребляю.

В воскресенье, около 7 часов, электричкой с Курского вокзала до станции «Серпухов» (время в пути 1ч 50мин). Сразу за зданием вокзала на площади остановка автобуса №5 (10-15 мин).

ШАГ № 3 Первая норма. Скорость бега в сторону смерти падает.

После поездки в Серпухов у меня состоялся очередной разговор с моим духовником о курении, и, довольно неожиданно для меня, батюшка дал мне послушание — курить не более 10 сигарет в день. Имея привычку курить не менее пачки, а иногда и полторы, 10 сигарет в день казались какой-то нереальной цифрой. Но делать нечего, и для начала я отказался от первой сигареты. Это была ритуальная утренняя сигарета по дороге на работу от подъезда до автобусной остановки. Через некоторое время удалось исключить и вторую утреннюю сигарету по дороге от метро до места работы. Но далее начались проблемы, иногда мне удавалось не превышать нормы, но чаще выходило наоборот. Только через три месяца удалось зафиксировать успех на этой цифре в 10 сигарет в день.

ШАГ № 4 Оказывается есть и такая молитва

В самом начале «бросания» мне крупно повезло. По радио «Радонеж» один всеми уважаемый священник прочитал молитву преподобному Амвросию Оптинскому «об избавлении от страсти табакокурения», а я как раз записывал эту передачу на магнитофон. Привожу ее полностью в конце моего повествования.
Ежедневно я стал читать ее по несколько раз в день, особенно, когда очень хотелось покурить, а по графику было еще рано.
Теперь про график. Убежден, что лучше и проще бросать курить с ним, чем без него. Между сигаретами вы делаете определенный интервал и строго его придерживаетесь. Советую также включить молитву преподобному Амвросию Оптинскому в утреннее и вечернее правило, попросив благословение у своего духовника.

ШАГ № 5 «День здоровья»

Прочитав в одной православной книге, что в день Святого Причащения курить вообще нельзя по той причине, что на выброшенном окурке могут остаться частицы Причастия, я крепко задумался и решил попробовать устроить «День здоровья» в Воскресенье после Причастия. Естественно, попросил благословения у своего батюшки. После службы (если, конечно, не просто стоять, а стараться молиться) курить вообще-то не очень хочется, но когда приедешь домой, пообедаешь, то тут начинает «тянуть». Здесь самое время прибегнуть к молитве преподобному Амвросию Оптинскому, к чтению Евангелия и после заняться какими-нибудь всепоглощающими делами или активным отдыхом, творчеством, чтением и т. д. При этом можно погрызть всякие сухарики или семечки (тыквенные, по-моему, лучше).
Когда в первый раз «День здоровья» удался на славу и я ложился спать, не покурив с восхода и до заката, появился первый опыт новой (давно забытой старой) жизни, давно забытое ощущение чистоты. Хотя и тянуло к сигарете, но приобретенное было дороже.

ШАГ №6 График (на стенку или на шкафчик)

Когда я перестал выходить за пределы «горячей десятки», то следующим послушанием от моего батюшки был переход к норме в 5 сигарет в день. Но поскольку я знал, что сил у меня на такой подвиг никаких нет, то попросил благословить хотя бы на 7 сигарет. И после этого продолжил борьбу. Еще 2 месяца ушло на привыкание к этой норме. Постепенно увеличивая интервалы между сигаретами, я пришел к выводу, что лучше всего удается сохранить норму в 7, а затем и в 5 сигарет, если первая сигарета будет выкурена как можно позже.

Отцы Церкви и подвижники благочестия о курении

Святитель Феофан Затворник

КУРЕНИЕ
1. Как смотреть на него
Курение — дело бестолковое; нравственного тут настолько, насколько есть пустого пристрастия и вреда сознаваемого. Последние две черты трудно сознавать самим курящим и трудно разъяснить их некурящим.
Крепко неприлично, но приличие и неприличие, то же что люди, — изменяются.
Потерпите дурную привычку, но в грех ее не возводите.
Помолиться, чтобы дочь ваша отвыкла,- хорошее дело. Но этого нет нужды облекать в особую форму. При всяком молитвословии взывайте к Богу. И Он устроит, как Его святой воле угодно. (Вып. 8, пис. 1230, стр. 12)
2. Вред от него
Добре бросить курение. Оно не только пусто, но подтачивает понемногу здоровье, портя кровь и засоряя легкие. Это есть постепенное себя оядотворение.

Но совета на это никакого нет и не бывает, кроме — решиться покрепче. Иного способа нет.
Курить или не курить, есть дело безразличное, по крайней мере, наша и общая совесть считает это таким.

Но когда некурение связывается обещанием, тогда оно вступает в нравственный порядок и становится делом совести, неисполнение которого не может не мутить ее. Вот вам враг и подсолил. Верно, вы хорошо поговели. Враг надоумил вас положить решение, а потом сбил к нарушению данного слова. Вот и вся история! Извольте учиться и впредь смотреть в оба. На что вязать себя обетом? Говорить надо: постой, дай-ка попробую бросить. Бог даст, и слажу. Встречали вы у святых старцев совет: не вязать себя обетом? Вот таких именно дел это касается. (Вып. 2, пис. 369, стр. 240)

Преподобный Амвросий Оптинский

«Пишете, что не можете оставить табак курить. Невозможное от человек — возможно при помощи Божией: только стоит твердо решиться оставить, сознавая от него вред для души и тела; так как табак расслабляет душу, умножает и усиливает страсти, омрачает разум и разрушает телесное здоровье медленной смертью. Раздражительность и тоска — это следствие болезненности души от табакокурения. Советую вам употребить против этой страсти духовное врачевство: подробно исповедайтесь во всех грехах с семи лет и за всю жизнь, и причаститесь Святых Тайн, и читайте ежедневно, стоя, Евангелие по главе, или более, а когда нападет тоска, тогда читайте опять, пока не пройдет тоска; опять нападет — и опять читайте Евангелие. — Или вместо этого кладите наедине по 33 больших поклонов, в память земной жизни Спасителя и в честь Святыя Троицы».

Табак расслабляет душу, умножает и усиливает страсти, омрачает разум и разрушает здоровье медленной смертью. Раздражительность и тоска — это следствие болезненности души от табакокурения.

Старец Паисий Святогорец

Однажды посетил Старца отец, у которого была очень больна дочь, и просил его молитв. Отец Паисий сказал: «Хорошо, помолюсь, но и ты что-нибудь сделай для здоровья ребенка, если уж молиться как должно не можешь. По крайней мере оставь курение, сделай хоть это себе понуждение». И тот с готовностью оставил сигареты и зажигалку прямо на стасидии в церкви у Старца.

Святой Никодим Святогорец

«Если же некоторые и считают курение табака не нарушающим норм приличия и благовоспитанности, то пусть послушают хотя бы современных этических философов, которые очень сильно порицают подобные мнения, справедливо спрашивая, в чем же здесь проявляется вежливость и благовоспитанность? Видел ли кто-нибудь разумное живое существо, которое курило бы трубку, наполненную дымящейся и дурно пахнущей травой, и испускало бы целые облака зловонного табачного дыма, как если бы это была горящая печь? В таком виде человек уподобляется дракону, а этот мифический зверь аллегорически изображает диавола » (…).

Курение — страсть духовная: по природе курить человеку несвойственно так, как, скажем, есть, пить, иметь семью. Наверное можно сказать, что курение — некий антипод молитвы. Молитва называется у святых отцов дыханием души. Сосредоточивая ум человека в себе и в Боге, она доставляет ему истинное успокоение, очищение ума и сердца, ощущение духовной силы и бодрости. Курение, связанное с дыханием тела, вызывает суррогаты этих чувств. И сам символ молитвы — курение благовонного фимиама, весьма наглядно выражает противоположность благоухания ладана — употреблению зловонного диавольского зелья».
«При службах Божиих воскуривают же ладаном, как и рабам греха не изобрести своего рода курения? Первое приятно Богу, а второе должно быть приятно врагу Божию — диаволу».

Святой праведный Иоанн Кронштадтский

«Вместо благоухания кадила в храмах мир изобрел свое благоухание табачное, и усердно окуривает себя им с жадностью, почти ест и глотает его, и дышит им, и коптит им свои внутренности и жилища свои, производит отвращение к благ

Человек извратил самые наслаждения чувственные. Для обоняния и вкуса, и отчасти для самого дыхания, он изобрел и воскуряет почти непрестанно острый и пахучий дым, принося это как бы постоянное кадило демону, живущему во плоти, заражает этим дымом воздух жилища своего и воздух внешний, а прежде всего пропитывается этим зловонием сам, — и вот вам постоянное огрубление своего чувства и своего сердца поглощаемым постоянно дымом не может не действовать и на тонкость сердечного чувства, оно сообщает ему плотяность, грубость, чувственность.

О как тщательно диавол и мир засевает своими плевелами ниву Христову, которая есть Церковь Божия. Вместо Слова Божия усердно сеется слово мирское, вместо ладана — табак. Бедные христиане! Совсем отпали от Христа.

Преподобный Лев Оптинский

…Однажды среди присутствовавших был человек, который сознался, что не исполнил старческое приказание. Он не бросил курение, как приказал ему Старец. Отец Лев грозно приказал вывести этого человека из келии.

Преподобный Силуан Афонский

В 1905 году афонский старец Силуан провел несколько месяцев в России, часто посещая монастыри. В одно из таких путешествий в поезде он занял место напротив купца, который с дружеским жестом раскрыл перед ним свой серебряный портсигар и предложил ему сигарету.
Отец Силуан поблагодарил за предложение, отказавшись взять сигарету. Тогда купец начал говорить: «Не потому ли, батюшка, Вы отказываетесь, что считаете это грехом? Но курение помогает часто в деятельной жизни; хорошо прервать напряжение в работе и отдохнуть несколько минут. Удобно при курении вести деловую или дружескую беседу и, вообще, в ходе жизни…». И дальше, пытаясь убедить отца Силуана взять сигарету, он продолжал говорить в пользу курения.

Тогда все-таки отец Силуан решил сказать: «Господин, прежде чем закурить сигарету, помолитесь, скажите одно «Отче наш». На это купец ответил: «Молиться, перед тем как курить, как-то не идет». Отец Силуан в ответ заметил: «Итак, всякое дело, перед которым не идет несмущенная молитва, лучше не делать».

Святитель Филарет Московский (Дроздов)

«Бросьте свою дымную привычку! Не легко вам будет, но не надейтесь на себя: призовите Бога в помощь и для Бога разом — непременно сразу — отсеките зло!»

«Оставил ли А. свою дымную привычку? А если хотя скрытно будет следовать ей, не хорошо будет. Желаю, чтобы он одержал победу над негодною травою и дымом»

«Позволительно ли служителю алтаря христианского приносить к нему смрад по неестественной прихоти употребленной ядовитой травы, и не должен ли готовящийся к сему служению предварительно остеречься, чтобы не оставить в себе привычки, несообразной с достоинством служения?».

Священник Александр Ельчанинов

Из писем к молодежи
Низость и пошлость мотивов у начинающих курить — быть как все, боязнь насмешек, желание придать себе веса. Одновременно — психология труса и жулика. Отсюда отчуждение от семьи и друзей. Эстетически — это пошлость, особенно невыносимая у девиц. Психологически — курение открывает дверь всему запрещенному, порочному.

Курение и всякий наркоз затмевают наше чувство чистоты, целомудрия. Первая папироса — первое падение, потеря чистоты. Не ложное пуританство, а непосредственное чувство и глубокое убеждение в этом побуждают меня это тебе сказать. Спроси всякого курящего — несомненно, начало курения было для него в каком-то смысле падением».

Митрополит Московский Макарий (Невский)

«Пристрастие к одному повлечет за собой пристрастие к другому: от курения табака молодой человек переходит к вину; от одной рюмки вина — к пьянству; от вина — к картам и другим страстным играм; отсюда — к праздности, к воровству, к разбою; а отсюда дорога к тюрьме.

Мы, приближающиеся к новому столетию, ужели стоим уже на наклонной плоскости, чтобы катиться по ней вниз невозвратно? Мы, дети девятнадцатого века, ужели зашли так далеко в пренебрежении к старым добрым и святым обычаям, что и двадцатый век не даст нам или потомкам нашим возврата к этим добрым обычаям? Ужели для ревнителей благочестия потеряна надежда когда-либо видеть передовых людей нашего христианского общества живущими одною жизнью с простым, но добрым и, в большинстве своем, набожным народом, с его храмами, с его постами, с его святой стариной?

***
В Святоотеческом предании повествуется о подвижнике благочестия, подвизавшимся во времена царя Алексея Михайловича. Схимнику этому было как-то видение нечистого духа, сказавшего, что скоро ему (нечистому) люди будут ртами кадить. Подвижник записал: «что ли люди будут в рот уголья класть?» То же свидетельствуют бесы и сейчас: «У курильщиков не только дым мой, но и огонь» — Из записей иеромонаха Пантелеймона.

Архиепископ Иоанн (Шаховской)

Апокалипсис мелкого греха

Но имею против тебя то, что ты оставил первую любовь твою. (.)

Мелкий грех, как табак, до того вошел в привычку человеческого общества, что общество ему предоставляет всяческие удобства. Где только нельзя найти папирос! Везде можно найти пепельницу, повсюду существуют специальные комнаты, вагоны, купе — «для курящих». Даже не будет преувеличением сказать, что весь мир представляет собою одну огромную комнату, вернее один огромный вагон в межзвездных сферах: «для курящих». «Курят» — мелко-спокойно грешат все: старые и малые, больные и здоровые, ученые и простые… Преступнику перед казнью позволяют выкурить папиросу. Словно воздуху мало в земной атмосфере, или слишком пресный он, — надо создать себе какой то дымный, ядовитый воздух и дышать, дышать этим ядом, упиваться этим дымом. И вот все упиваются. До того, что «некурящий» — явление почти такое же редкое, как и «никогда не лгущий», или «ни над кем не возносящийся»… Табачный рынок — один из самых значительных в мировой торговле, и ежегодно миллионы людей трудятся для доставления возможности другим миллионам и миллионам — вдыхать едкий дым, овевать его наркозом свою голову и весь организм.

В природе ли человека мелко, наркотически грешить — «курить»? Странным представляется самый вопрос. В природе ли человека идти против природы? В природе ли наркотировать себя? Услаждение кокаином правительства запрещают, а табаком поощряют. Мелкие грехи человеческим законом дозволяются, в тюрьму они не приводят. Все повинны в них, и никто не хочет бросать в них камнем. Табак, как «маленький кокаин», дозволен, как маленькая ложь, как незаметная неправда, как убийство человека в сердце или в утробе. Но не то говорит Откровение Божие — воля Живого Бога. Господь не мирится ни с маленькой ложью, ни с единым убийственным словом, ни с одним, прелюбодейным взглядом. Маленькая травка беззакония столь же окаянна перед Господом, сколь большое дерево преступления. Множество малых грехопадений, несомненно, тяжелее для души человека, чем несколько великих, всегда стоящих в памяти, могущих всегда быть снятыми в покаянии. И святой, конечно, не тот, кто делает великие дела, но кто удерживается и от самых малых преступлений.

Против великого греха легче начать борьбу, легче возненавидеть его приближение. Известен случай с праведным Антонием Муромским. К нему пришли две женщины: одна сокрушалась о своем одном великом грехе, другая самодовольно свидетельствовала о своей непричастности ни к каким большим грехам[ 1 ] . Встретив женщин на дороге, старец велел первой пойти и принести ему большой камень, а другой — набрать поболее мелких камешков. Через несколько минут женщины возвратились. Тогда старец сказал им: «Теперь отнесите и положите эти камни точно в те места, откуда вы их взяли». Женщина с большим камнем легко нашла то место; откуда она взяла камень, другая же тщетно кружилась, ища гнезда своих мелких камешков, и возвратилась к старцу со всеми камнями. Прозорливый Антоний объяснил им, что эти камни выражают… У второй женщины они выражали многочисленные грехи, к которым она привыкла, считала их ни за что и никогда в них не каялась. Она не помнила своих мелких грехов и вспышек страстей, а они выражали безотрадное состояние ее души, неспособной даже к покаянию. А первая женщина, помнившая свой грех, болела этим грехам и сняла его со своей души.

Множество малых, недостойных привычек — тина для души человека, если утверждает их в себе или осознал как «неизбежное» зло, против которого «не стоит» и «нельзя» бороться. Вот тут-то и попадает душа в западню врага Божьего. «Я не святой», «я в миру живу», «я должен жить, как все люди»… — успокаивает себя ноющая совесть верующего человека. Человек, человек, конечно, ты не святой, конечно, ты «живешь в миру», и «должен жить, как все люди», и потому — рождайся, как все люди; умирай, как они, смотри, слушай, говори, как они, но зачем тебе преступать Закон Бога — «как они»? Зачем тебе нравственно так не благоухать, «как они»? Задумайся над этим, человек.
Как трудно сдвинуться душе с ложной, но привычной мысли. Психология атеистического мира сего так крепко въелась в психический мир современного человека, что в отношении греха и преступления против Божьих Законов почти все люди действуют одинаково — «по штампу». Самое же печальное, что зло внушило людям «требованиями природы» называть требования греха.

Требование природы — дышать, в меру питаться, согреваться, уделять часть суток сну, но никак не наркотировать свой организм, бессмысленно привязываться к миражу, к дыму.
Ведь стоит только честно задуматься над этим вопросом, как зло само всплывает на поверхность совести. Но в том-то и дело, что современному человеку некогда задуматься над единственно важным вопросом касающимся не маленькой этой 60-70 летней жизни, но вечности ее бессмертного существования в новых, великих условиях. Поглощенный совсем неверно понимаемой «практикой», человек современный, погрузившись в свою практически-земную жизнь, думает, что он в самом деле «практичен». Горестное заблуждение! В минуту своей неизбежной (всегда очень близкой от него) так называемой смерти он воочию увидит, как мало практичен он был, сведя вопрос практики к потребностям своего желудка и совсем забыв свой дух.

А пока человеку действительно «некогда» задуматься над элементарными нравственными законами своей жизни. И, несчастный человек, сам страдает невыразимо от этого. Как ребенок, непрестанно касающийся огня и плачущий, человечество непрестанно касается огня греха и похоти, и плачет и страдает, но снова и снова касается… не понимая своего состояния духовной детскости, которая в Евангелии называется «слепотою», и есть действительная слепота сердца при наличии физических глаз.

Человечество само себя убивает чрез грех, и каждый человек так же. Обуреваясь, волнуясь злом, разнуздывая низшие инстинкты, человечество себе готовит страшную судьбу, как и каждый человек, идущий этим путем. Сеющие ветер — пожнут бурю. И вот над этим, над единственно важным — «некогда» задуматься… «Живи мгновеньем», «что будет, то будет» — отмахивается душа от самой истины, внутри ее говорящей, что надо ей войти в себя, сосредоточиться, осмотреть привязанности своего сердца и подумать о своей вечной участи. Творец мира велел заботиться человеку только о дне; мир велит заботиться только «о мгновении», погружая человека в море забот о всей жизни!

Тема о нравственно маленьком совсем не мелка. Здесь отражение апокалиптического упрека Божьего христианскому миру, что он «забыл первую любовь свою». Сколь чище и нравственно выше человека сейчас даже та пошатнувшаяся природа, из которой создано его тело. Как чист камень, готовый вопиять против людей, не воздающих славу Богу, как чисты цветы, деревья в своем чудном кругу жизни, как великолепно покорны Закону Творца звери в чистоте своей. Божья природа не курит, не наркотируется, не развратничает, не вытравляет Богом данного плода. Бессловесная природа учит человека, как нужно нести Крест послушания Богу среди всех бурь и страданий этой жизни. Нужно человеку задуматься над этим.
Некоторые думают, что все происходящее здесь, на земле, не будет иметь никаких последствий. Человеку с нечистой совестью, конечно, так приятнее думать. Но зачем обманывать себя? Рано или поздно придется увидеть ослепительную тайну чистоты мироздания.

Мы себя ощущаем как «жизнь». Неужели же мы себя так мелко расцениваем и так неглубоко понимаем Того, Кто сотворил миры, чтобы думать об этой земной жизненной суете как о бытии человека? Мы гораздо более и выше того, что мы привыкли здесь, наг земле, считать не только своею жизнью, но даже своими идеалами. Но мы: зерно, положенное в землю. И потому нам сейчас не видна поверхность вселенной, та истинная картина природы, которая откроется Нашим глазам в минуту так называемой смерти, т.е. для всех весьма скоро.

Что такое смерть? Смерть — это совсем не гроб, не балдахин, не черная повязка на руке, не могила глине. Смерть — это, когда росток жизни нашей вылезет на поверхность земли и станет под прямые лучи Божьего солнца. Умереть и прорасти зерно жизни должно еще здесь, в земле. Это так называемое в Евангелии «рождение духом», «второе рождение» человека. Смерть же тела есть оставление ростком земли, выход из земли. Всякого человека, получившего хотя бы самую маленькую духовную закваску хотя бы самую незначительную евангельскую жемчужину «внутрь себя», ожидает совсем не смерть, и даже — далеко не смерть. Для мертвых же духом, конечно, гробы, могилы, черные повязки — это все реальности. И их духу нельзя будет выйти на поверхность истинной жизни, ибо они на земле для себя, для грехов своих не умерли.

Как яйцо, мы закрыты от иного мира тонкой скор- лупой тела. И скорлупки наши бьются одна за другой… Блажен человек, который окажется живым, сформированным для будущей жизни организмом. Достойно плача состояние того, кто окажется бесформенной жидкостью… и еще даже может быть отвратительной по своему нравственному запаху!

Здесь, на земле, мы истинно в темноте духа, в «утробе» его. И неужели не преступно, находясь в таком состоянии, не готовиться к своему настоящему рождению, но считать свой мрак — либо идеальным предельно-радостным местом жизни (как считает оптимистический атеизм), либо непонятным местом бессмысленных страданий (как считает атеизм пессимистический)?
Физическим глазам смысл, конечно, не виден, но в него очень легко, более чем легко поверить, подумав над собой и над Евангелием. Об этом смысле кричит, вся природа; о нем начинает кричать всякая пробудившаяся душа человека.

Как бережно всем нам, «не-проросшим» людям, надо относиться Друг к другу… Как нужно оберегать друг во друге это прорастание, этот выход на вольный воздух, под Божье солнце!
Человек страшно за все ответствен, и трудно теоретически вообразить себе несчастье того человека, который, атеистически прожив на земле «так, как будто ничего нет», вдруг очутится лицом к лицу реальностью, не только более яркой, чем эта наша земля, но даже превосходящей все наши понятия о реальности… Не об этих ли душах страдал Господь в Гефсиманском саду? Во всяком случае, и за них он принял страдание Креста.

Если бы видимое небо не отделяло нас от неба невидимого, мы бы содрогались от тех несоответствий духа, которые существуют меж ангельской торжествующей церковью и нашей земной церковью, почти не воинствующих, дряблых человеческих душ. Мы бы ужаснулись и поняли бы ясно ту истину, которая нам сейчас непонятна: что сделал для нас Господь Иисус Христос и что Он делает для каждого из нас. Его спасение мы представляем себе почти теоретически, абстрактно. Но когда бы мы увидели,с одной стороны, белоснежные сонмы молниелучных чистых духов, огненных, пламенных, горящих невооброзимой любовью к Богу и устремленных ко спасению всего творения, и, другой стороны, увидели бы землю с её сотнями миллионов полу-людей, полу-насекомых, с сердцами, устремленными только к земле, людей, пожирающих друг друга, самолюбивых, сластолюбивых, денголюбивых, несговорчивых, одержимых прилипшими к ним темными силами, мы бы ужаснулись и вострепетали. И нам бы предстала ясная картина безусловной невозможности спасения «естественными» путями.

Рассуждения оккультистов об эволюционном движении перевоплащающегося человечества ввысь нам бы показались, в лучшем случае, безумными. Мы бы увидели, что тьма над человечеством не редеет, но сгущается… И мы бы поняли, что сделал для людей Воплотившийся на их земле Творец. Мы бы увидели, как колоски даже с одним зернышком берутся небесными жнецами на небо, что малейшая искра Христо- уже спасает этого человека. Все темное зачергорящих невообразимой любовью к Богу и устремленных ко спасению всего творения, и, другой стороны, увидели бы землю с ее сотнями миллионов полу-людей, полу-насекомых, с сердцами, устремленными только к земле, людей, пожирающих друг друга, самолюбивых, сластолюбивых, деньголюбивых, несговорчивых, одержимых прилипшими к ним темными силами, мы бы ужаснулись и вострепетали. И нам бы предстала ясная картина безусловной невозможности спасения «естественными» путями.

Рассуждения оккультистов об эволюционном движении перевоплощающегося человечества в человеке — как единое зернышко в колоске кивается, отсекается, берется одна только искра, и она становится вечной жизнью человека. Слава спасению Христову! Воистину, мы ничего не имеем в себе, кроме своего лежащего в прахе достоинства человеческого. И из этого праха мы возникаем благодатью Христовой и искрой уносимся в небо. Но уносимся, если зажглась в нас эта искра любви к Богу, если мы способны оттолкнуться душой от всего смертного в мире, способны заметить это смертное в малейшем, и так же оттолкнуть его от себя. Чуткость малейшему в себе будет для нас показатель здоровья нашей души. Если атомы действительно заключают в себе точные солнечные системы, то это ти всякого греха: малого и большого.
Речь о необходимости отвержения даже самого мелкого греха приводит нас к самому важному вопросу человеческой жизни: вопросу о жизни после смерти.

Откровение Церкви утверждает, что не освободившаяся от той или иной страсти душа перенесет эту свою страсть в потусторонний мир, где ввиду отсутствия тела (до воскресения) невозможно будет эту страсть удовлетворить, отчего душа будет пребывать в непрестанном томлении самосгорания, непрестанной жажде греха и похоти без возможности ее удовлетворить.
Гастроном, только и думавший в своей земной жизни, что о еде, несомненно, будет мучиться после своей смерти, лишившись плотской пищи, но не лишившись духовной жажды к ней стремиться. Пьяница будет невероятно терзаться, не имея тела, которое можно удовлетворить, залив алкоголем, и тем немного успокоить на время мучающуюся душу. Блудник будет испытывать то же чувство. Деньголюбец тоже… Курильщик — тоже.

Легко сделать опыт. Пусть курильщик не покурит двое-трое суток. Что он будет испытывать? Известное мучение, смягчаемое еще всеми отношениями и развлечениями жизни. Но отнимите жизнь с ее развлечениями… Страдание обострится. Страдает не тело, но душа, живущая в теле, привыкшая через тело удовлетворять свою похоть, свою страсть. Лишенная удовлетворения, душа страдает. Так страдает, конечно, и душа богатого грешника, вдруг лишившаяся богатства, покоелюбца, лишившаяся покоя, душа самолюбца, получившая удар по самолюбию… Сколько самоубийств было на этой почве! Все это опыт, голый опыт нашей земной жизни. Уже здесь, на земле, мы можем проделывать опыты над своей душой. Следует каждому человеку быть дальновидным. Нужно оберегать свой дом от подкопа ().

Чувствуя это, неужели можно спокойно предаваться страстям или даже делить их на серьезные и «невинные»? Ведь огонь все равно огонь — как доменной печи, так и горящей спички. И тот и другой мучителен для человека, касающегося его, и может быть смертелен. Нужно понять эту несомненную истину, что всякая страсть, всякая злоба, всякая похоть есть огонь.

Божий Закон заключил инстинкты тела человеческого в рамки, а волевой и раздражительной энергиям души дает истинное направление, чтобы удобно и легко шел человек к одухотворению. Как назвать того человека, который, понимая все это, спокойно и легкомысленно относится к своим страстям, извиняет их, усыпляя все признаки спасительной чуткости в своей душе.
Надо, прежде всего, перестать оправдывать свою похоть — даже самую малейшую, надо осудить ее пред Богом и самим собой. Надо взмолиться об избавлении, о спасении. Спаситель Господь называется спасителем не отвлеченно, но реально. Спаситель спасает от всех слабостей и страстей. Он избавляет. Он исцеляет. Совершенно видимо, ощутительно. Исцеляя, прощает. Прощение есть исцеление того, что надо простить. Дается оно только алчущим и жаждущим этой правды. Просто хотящим, тлеющим в желании- своем, не дается исцеления. Горящим же, пламенеющим, умоляющим, стремящимся сердцем — дается. Ибо только такие способны оценить дар Божьего исцеления, не растоптать и возблагодарить за него, чутко охранить Именем Спасителя от новых искушений зла.

Конечно, курение — очень небольшая похоть, как и спичка — небольшой огонь. Но и эта похоть — духопротивна, и невозможно себе даже представить кого-либо из ближайших Господних учеников — курящими папиросы.

«Уничтожай малую похоть», — говорят святые. Нет такого желудя, который не заключал бы в себе дуба. Так и в грехах. Малое растеньице легко выпалывается. Большое требует специальных орудий для своего искоренения.

Духовный смысл курения и всех мелких «оправдываемых» противозаконий духа есть распущенность. Не только тела, но и души. Это есть ложное успокаивание себя (своих «нервов», как говорят иногда не вполне сознавая, что нервы — плотское зеркало души). «Успокаивание» это ведет ко все большему удалению от истинного покоя, от истинного утешения Духа. Это успокоение — мираж. Сейчас — пока есть тело — его надо возобновлять постоянно. После — это наркотическое успокоение будет источником мучительной плененности души.

Надо понять, что «срывающий», например, свою злобу — тоже «успокаивается». Но, конечно, лишь — до нового припадка злобы. Успокаивать себя удовлетворением страсти нельзя. Успокоить себя можно, лишь противостав страсти, удержавшись от нее. Успокоить себя можно, лишь понеся Крест борьбы против всякой страсти, даже самой мельчайшей, Крест ее неприятия в свое сердце. Это путь истинного, твердого, верного и — главное — вечного счастья. Поднявшийся над туманом видит солнце и вечно голубое небо. Поднявшийся над страстями входит в сферу мира Христова, неописуемого блаженства, начинающегося уже здесь, на земле, и доступного каждому человеку.

Миражное счастье — папироса. Такое же, как на кого-нибудь рассердиться, пред кем-нибудь погордиться, покрасить для людей свои щеки или свои губы, украсть маленький кусочек сладости — маленькую копеечку с церковного блюда Божьей природы. Не нужно искать таких счастий. Их прямое, логическое продолжение: кокаин, удар по лицу человека или выстрел в него, подделка ценности. Блажен человек кто, найдя такое счастье, оттолкнет его с праведным и святым гневом. Это царствующее в мире демоническое счастье есть блудница, вторгнувшаяся в брак души человеческой со Христом, Богом Истины и чистой блаженной радости.
Всякое утешение вне Духа Святого Утешителя есть тот безумный соблазн, на котором строят свои мечты устроители человеческого рая. Утешитель ~ один только Творческий Дух Истины Христовой.

Молиться духом, куря папиросу, невозможно. Невозможно проповедовать, куря папиросу.Перед входом в храм Божий откидывается папироса… но храм Божий — ведь это мы.
Кто хочет каждую минуту быть храмом Божьим — откинет папиросу, как всякую ложную мысль, всякое нечистое чувство. Отношение к маленькому душевному движению в себе — термометр горячности веры человека и его любви к Богу.

Можно себе представить такой жизненный пример: табак, как растение, не имеет в себе никакого зла (как и золотой песок, как и хлопок, из которого выделывается денежная ассигнация). Абрикос — Божье растение. Алкоголь бывает очень полезен организму человека в известные минуты и в известных дозах, ничуть не противореча духу, как умеренный чай или кофе. Дерево, материя, из которых делается мебель, все — Божье… Но теперь возьмем эти слагаемые в следующем сочетании: в мягком кресле развалился человек и курит гаванскую сигару, ежеминутно прихлебывая из стоящей около него рюмки абрикотина… Может ли этот человек в таком состоянии вести беседу о Живом боге — творить молитву Живому Богу? Физически — да, духовно — нет. Почему? Да потому, что человек этот сейчас распущен, его душа утонула и в кресле, и в гаванской сигаре, и в рюмке абрикотина. В эту минуту у него почти нет души. Он, как блудный сын Евангелия, скитается «в далеких краях». Так может человек потерять свою душу. Теряет ее человек все время. И хорошо, если и все время опять находит ее, борется, чтобы не терять, дрожит над душою своею, как над любимым младенцем своим. Душа — младенец бессмертия, беззащитный и жалкий в условиях окружающего нас мира. Как нужно прижимать к груди своей, к сердцу своему — свою душу, как нужно любить ее, предназначенную для вечной жизни. О, как нужно счищать даже малейшее пятнышко с нее!

Сейчас был представлен пример невозможности сохранить свою душу, сластолюбиво распределив ее по окружающим предметам: кресла, сигары, ликера. Пример взят особенно красочный, хотя бывают в жизни и еще более красочные. Но если взять не красочный, а серый, но того же распущенного духа, — все останется той же самой атмосферой, при которой меньшим грехом будет молчать о Христе, чем говорить о Нем. Вот где разгадка того, почему мир молчит о Христе, почему ни на улицах, ни в салонах, ни на дружеских беседах люди не говорят о Спасителе Вселенной, о Едином Отце мира, несмотря на множество людей, верующих в Него.

Не всегда перед людьми стыдно говорить о Боге; иногда перед Богом стыдно бывает говорить о Нем людям. Мир инстинктивно понимает, что в той обстановке, в которой он находится все время — меньше греха молчать о Христе, чем говоришь о нем. И вот люди молчат о Боге. Страшный симптом. Наводняется мир легионами слов, одержим язык человека этими пустыми легионами, и — ни слова, почти ни слова о Боге, о Начале, Конце и Средоточии всего.

Ибо сказать о Боге — это сейчас же обличить себя и весь мир. И если слово о Боге все же сказано, его трудно договорить до конца — и перед собой и пред миром.

Если у человека нет отвращения к своим маленьким грехам — он духовно нездоров. Если есть отвращение, но «нет сил» преодолеть слабость, значит, она оставляется до того времени, пока человек не проявит свою веру в борьбе с чем-нибудь более для него опасным, чем данная слабость, а она оставляется ему для смирения. Ибо немало людей, на вид беспорочных, не пьющих и не курящих, но подобных, по слову Лествичника, «гнилому яблоку», то есть исполненных явной или тайной гордыни. И нет возможности смирить их гордыню, как только каким-либо падением. Но останется вне Царствия Божия и его законов тот, кто сам, по тем или иным соображениям, «разрешит» себе мелкие грехи. Такой человек, «усыпляющий» свою совесть, делается не способен преступить грань подлинной жизни духа. Он остается всегда подобен юноше, подходящему ко Христу и сейчас же отходящему от него с печалью, или даже иногда без печали, а просто чтобы… «покурить»!

Ригоризм и пуританство чужды евангельскому духу. Фарисейская праведность без любви — более темна в очах Божиих, чем всякий грех. Но и теплохладность христиан в исполнении заповедей — так же темна. Как фарисействующие, так и торгующие и курящие в храме Божьем — одинаково изгоняются из храма.
Ибо воля Божия есть «освящение наше» (1. Фее. 4, 3). Чуткая совесть сама изострит зрение для обнаруживания той чуждой пыли, которая лежит на ранах души.
Сын Божий и Сын Человеческий дал нам одну заповедь для жажды: «Будьте совершенны, как Отец ваш Небесный совершен есть». В ней Господь как бы говорит: Люди, Я не даю вам меры — определите ее сами. Определите сами меру вашей любви к чистоте Моей и вашего послушания этой любви.

Молитва преподобному Амвросию Оптинскому

О избавлении от страсти табакокурения

Преподобне отче Амвросие, ты, имея дерзновение пред Господом, умоли Великодаровитого Владыку подать мне скорую помощь в борьбе с нечистой страстью.
Господи! Молитвами угодника Твоего, Преподобного Амвросия, очисти мои уста, уцеломудри сердце и насыти его благоуханием Духа Твоего Святого, да отбежит от мене далече злая табачная страсть, туда, откуда пришла, во чрево адово.

Тропарь, глас 5

Яко к целебному источнику, притекаем к тебе, Амвросие отче наш, ты бо на путь спасения нас верно наставляеши, молитвами от бед и напастей охраняеши, в телесных и душевных скорбех утешаеши, паче же смирению, терпению и любви научаеши, моли Человеколюбца Христа и Заступницу Усердную спастися душам нашим.

Кондак, глас 2

Завет Пастыреначальника исполнив, старчества благодать наследовал еси, болезнуя сердцем о всех с верою притекающих к тебе. Темже и мы, чада твоя, с любовию вопием ти: отче святый Амвросие, моли Христа Бога спастися душам нашим.