«Отцы никак не повлияли на мою ориентацию, я гетеросексуален». Беларуские дети, воспитанные в однополых семьях

Какими вырастут дети, которых воспитывали гомосексуалисты? Ответ на этот вопрос уже много лет интересует всех.
Сторонников однополых партнерств рьяно утверждают, что детям все равно, есть ли у них папа и мама, или же их выращивают два мужчины (или две женщины). Просемейные и религиозные организации, а также множество психологов вовсю кричат, что выросшие в атмосфере гомосексуальных отношений дети будут по умолчанию психологически травмированы и неполноценны в жизни.
Но в силу того, что легализация однополых партнерств и тем более «браков» начала происходить в некоторых странах не так давно, до недавнего времени еще не было оснований делать объективные научные заключения. По простой причине – еще не выросло поколение таких детей.
Однако осенью 2010 года Марк Регнерус, доктор социологии, адъюнкт-профессор в Техасском университете в Остине (США), начал свое знаменитое научное исследование на тему «Как отличаются взрослые дети, родители которых имеют однополые отношения». Свою работу ученый завершил спустя полтора года – в 2012-ом. Впрочем, анализ данных продолжается доныне – они доступны всем заинтересованным ученым, благодаря Межуниверситетскому консорциуму политических и социальных исследований Мичиганского университета.
Шокирующие последствия
В исследовании принимали участие 3000 взрослых респондентов, чьи родители состояли в однополых сексуальных отношениях. В итоге, полученные данные стали по-настоящему шокирующими. Впрочем, этого стоило ожидать. Но впервые это было доказано авторитетным ученым из авторитетного университета, а результаты были опубликованы в не менее авторитетном издании «Social Science Research».regnerus_title
Высокий уровень венерического инфицирования. В опубликованных данных сообщается, что 25% воспитанников гомосексуальных родителей имели или имеют венерические заболевания – из-за своего специфического образа жизни. Для сравнения, количество зараженных сверстников из благополучных гетеросексуальных семей зафиксировано на уровне 8%.
Неспособность хранить семейную верность. А вот и причина такого уровня инфицирования. Те, кого воспитывали гомосексуальные родители, намного чаще лояльно относятся с супружеской неверности – 40%. Аналогичный показатель лояльности к изменам среди выросших в гетеросексуальных семьях – 13%.
Психологические проблемы. Следующий шокирующий факт – до 24% взрослых детей из однополых «семей» недавно планировали самоубийство. Для сравнения – уровень таких настроений среди выросших в нормальных гетеросексуальных семьях составляет 5%. Воспитанные гомосексуальным родителем люди значительно чаще, чем выходцы из гетеросексуальных семей, обращаются к психотерапевтам – 19% против 8%.
Это и не удивительно. Ведь 31% выросших с мамой-лесбиянкой и 25% выросших с отцом гомосексуалистом когда либо были принуждаемы к сексу вопреки их воли (в том числе – со стороны родителей). В случае с гетеросексуальными семьями о таком сообщают лишь 8% респондентов.
Социально-экономическая беспомощность. 28% выходцев из семей, где мама была лесбиянкой, являются безработными. Среди выходцев из нормальных семей этот уровень составляет лишь 8%.
69% тех, у кого мама была лесбиянкой, и 57% тех, у кого папа был гомосексуалистом, сообщили, что их семья в прошлом получала государственные пособия. Среди обычных семей это актуально в 17% случаев. А 38% тех, кто выросли с мамой-лесбиянкой, до сих пор живут на государственные пособия, и лишь 26% имеют работу на полное время. Среди тех, у кого отец был гомосексуалистом, только 34% в данный момент имеют работу на полную загрузку. Для сравнения, среди выросших в гетеросексуальных семьях лишь 10% живут на госпособия, и половина – трудоустроены на полное время.
Расстройство сексуальной самоидентификации. Ну и напоследок – цифры, которые окончательно разрушает миф о том, что воспитание в однополой «семье» не влияет на сексуальную ориентацию повзрослевшего ребенка. Итак, если папа или мама имели гомосексуальные связи, то всего лишь 60-70% их детей называют себя полностью гетеросексуальными. В свою очередь более 90% людей, которые росли в традиционной семье, идентифицируют себя как полностью гетеросексуальных.
regnerus_results
Попытка закрыть рот Регнерусу
Что показательно, когда Марк Регнерус готовил к публикации полученные данные, против него начали вести агрессивную информационную кампанию. ЛГБТ-активисты требовали не допустить публичного оглашения результатов исследования. Самые горячие головы стали клеветать, называя Регнеруса мошенником и шарлатаном, требовали уволить профессора из Техасского Университета. Даже многие ученые ополчились против своего коллеги.
Тогда Университет тщательно изучил все обвинения и скрупулезно проанализировал все данные, полученные Регнерусом. Отдельно проверялась методика исследования. В итоге Университет подтвердил, что научная работа имеет высочайшее качество и соответствует академическим требованиям.
Журналисты интернет-газеты «Все Новости» связались с профессором Марком Регнерусом, чтобы прояснить эту ситуацию.
Кто и с какой целью подверг сомнению Ваше исследование? Кто проводил расследование, и к какому заключению пришла комиссия?
Насколько я понимаю, Вас интересует прецедент с расследованием, проведенным здесь, в Техасском Университете, касательно соблюдения мной научной этики. Решение о проведении расследования было принято после того, как Нью-Йоркский общественный активист и блогер подал жалобу, утверждая, что с моей стороны имело место нарушение научной этики. Научно-исследовательский отдел университета провел расследование и сделал заключение, что доказательства предъявленного мне нарушения отсутствовали. Таким образом, вопрос был снят.
Как бы Вы объяснили настойчивое желание ЛГБТ-сообщества добиться Вашего отстранения от работы в Университете и запрета публикации?
Дело в том, что в США права сексуальных меньшинств и борьба за признание однополых «браков» – вопрос крайне чувствительный. Именно поэтому все стадии исследования – от моей работы как автора до рецензионного процесса и, наконец, привлечения внимания СМИ – все это проходило, что называется, под микроскопом. Я ответил на критику моего исследования в ноябрьском выпуске того же журнала «Social Science Research» (2012) и опубликовал полученные результаты. Все заинтересованные ученые данной отрасли имеют возможность эти результаты анализировать и делать собственные выводы. Но непосредственно данные, которые мы опубликовали, являются точными.
Также показательно, что этому исследованию была посвящена большая статья в The New York Times. Это авторитетное издание также посчитало необходимым публично оповестить читателей о полученных Марком Регнерусом результатах. Таким образом, мировое сообщество едва ли не впервые получило авторитетное исследование, которое проливает свет на трагичные последствия воспитания детей в семьях, где родители практиковали гомосексуальные отношения.
Андрей Гурензай, «Все Новости».

Родители-геи или лесбиянки – это слишком для нашего общества, которое еще не готово признать сознательный союз однополых людей браком. Для многих это «фу», «отвратительно» и «травма для ребенка». Кого они могут вырастить?, — осуждающе проскрипит зубами с лавочки у дома пожилая соседка Серафима Петровна.

Однако, некоторые прогрессивные и толерантные страны (19 во всем мире) готовы на государственном уровне поставить штамп в паспорте двух влюбленных друг в друга мужчин или женщин. В этих же странах однополым союзам разрешено заводить детей: усыновлять или рожать с помощью суррогатных матерей, использования биологического материала и т.д.

И тут возникает вопрос – какими вырастут эти дети, не знающие проявления ласки, любви и доброты от представителей разных полов?!

«У ребенка должны быть мать и отец», — гласит одно известное утверждение. Базируется оно на исследованиях, в которых детей из полных семей сравнивают с детьми из неполных. Разумеется, ребенок, который растет с одним из родителей, не видит взаимодействия двух любящих людей, не чувствует должной поддержки и не может научиться взаимному уважению к кому-либо, если не наблюдает такого уважения на примере своих родителей.

Но однополые родители – это не один человек. Это гармоничный союз, который может дать новому человеку основы любви и понимания. Исследования доказывают, что в некотором аспекте однополая семья больше помогает ребенку раскрыть все таланты и вырасти счастливым человеком, чем если бы его воспитывали двое родителей традиционной ориентации, не проявляющих друг к другу уважения.

Ребенок, который вырос в семье геев или лесбиянок, не перенимает ориентацию по умолчанию. Это не религия, не навязанный выбор и не передается воздушно-капельным путем. Психологи доказали, что никто не может сменить ориентацию по собственному желанию. Формирование отношения к противоположному полу заложено на геном уровне, а также связано с некоторыми моментами жизненного опыта. Это может быть травма, перенесенная в раннем возрасте (человек проживает опыт, выходящий за рамки обыденности): неприятный первый контакт с противоположным полом, унижение со стороны родителей и сверстников, травля в подростковом возрасте. А может быть навязанное мнение: мода, культура, идолы в образе известных людей.

Что бы не случилось с ребенком, любая оппозиция к естественному выбору пола партнера для продолжения рода – это неприятие своей природы. А это может быть лишь следствием глубокой травмы. Что касается геной предрасположенности к нетрадиционной ориентации, – она неразрывно связана с понятием травмы. Так как мутация генов – это реакция на условия, на опыт предыдущих поколений.

Дети, выросшие в семье геев или лесбиянок, ничем не отличаются от детей из гетеросексуальных семей. Они хорошо учатся в школе, психически здоровы и эмоционально устойчивы. Это подтверждают исследования социологов Джудит Стейси из Нью-Йоркского университета и Тима Библарца из Университета Южной Калифорнии. Согласно исследованию, единственное, в чем дети однополых родителей отличаются от своих сверстников из семей с более привычной формой семейственности, - толерантность, широта взглядов и непредубежденность. Это объясняется тем, что в однополых отношениях меньше ожиданий друг от друга в связи с гендерной идентичностью. Родители в таких браках равноправны, то есть оба вкладываются в семейные дела по максимуму, без стереотипных «он должен» и «она обязана». Нет распределения ролей, а значит каждый делает то, что ему нравится. Следовательно, делает это хорошо.

Также в однополых семьях отсутствует ущемление по половому признаку, которое благотворно сказывается на развитии ребенка. У малыша есть возможность попробовать и ощутить все, без навешенных ярлыков «Это не для мальчиков» или «Девочки таким не занимаются». Никто не станет ругать сына за то, что он играется с куклами и любит розовый цвет, что поможет этому мальчику в будущем развиться более гармонично и полноценно.

Это, кстати, важно взять на заметку и гетеросексуальным семьям – ребенку не нужно навязывать свои взгляды, его творческие порывы нельзя ограничивать. И если мальчику нравится наряжать кукол, то, возможно, перед вами юный Карл Лагерфельд. Который, к слову, черпает вдохновение в женщинах.

Самая большая проблема детей из однополых семей – неприятие таких союзов в обществе. Часто родители вынуждены скрываться из-за того, что не имеют возможности узаконить отношения, и это сказывается на детях. Многие из них в последствии заявляют, что все было бы гораздо проще, если бы мнение их родителей уважали и к ним не относились как к больным людям.

«Я постоянно думаю о том, каким прекрасным было бы мое детство не только в семье, но и в школе, если бы однополые браки легализовали на 25 лет раньше, - заявляет 23-летний американец. - У меня изумительные родители, но общественное отвержение и предубеждение против однополых пар отравили мне жизнь. А ведь мои родители такие же люди, как все остальные, и они добрые, чуткие и очень мудрые. Мне грустно, что их сознательный выбор быть вместе не нашел отклика, например, у родителей моих одноклассников. Но я рад, что времена меняются, и теперь их принимают и уважают так же, как любые другие пары».

К сожалению, в Украине пока очень непросто отыскать однополую семейную пару, которой позволили бы взять ребенка из детского дома. Официально узаконить свои отношения пока невозможно, а усыновить малыша одному родителю очень непросто. Однополым союзам, мечтающим о детях, прийдется всячески обманывать закон, то есть по факту столкнуться с рядом проблем. Да и в классе на ребенка, у которого будут две мамы или два папы, скорее всего, будут тыкать пальцами, что вряд ли положительно скажется на его развитии как личности.

Мнение психолога

Марина Выговская, семейный психолог, консультант, педагог

Любые партнеры, какой бы ориентации они не были, имеют свою культуру отношений. Если она высокая, родители смогут донести до ребенка посыл о том, что их выбор не является единственным правильным, что он противоречит основам основ и природе продления человеческого рода. Такие родители должны отдавать себе отчет в том, что они не смогли найти партнеров противоположного пола, они не сотрудничают с природой в вопросе продолжения жизни, но они также полноценны, как и разнополые родители, и могут воспитать нормального человека, который будет иметь право однажды сделать свой выбор.

Если культура отношений у родителей не так высока и она находится на уровне страсти, — то есть родители ищут опыт, пытаются развиваться иными способами и протестуют против общественных правил, дети, как правило, страдают. Здесь дело не в выборе пола, а в том, что родители озабочены лишь сами собой и поиском партнера для себя. В таком случае они могут считать свой выбор единственным истинным и не принимать выбор своего ребенка в будущем.

В России даже жить, будучи представителем ЛГБТ-сообщества, нелегко, что уж говорить о построении семьи. У многих есть знакомые однополые пары, которые переезжают за границу для того, чтобы обеспечить себе и детям более комфортную среду. Мы поговорили с Сашей и Олесей, которые решили завести ребенка и растить его в Москве: выяснили, как они пришли к этому решению, каково проходить ЭКО однополой паре и как их выбор повлиял на отношения с коллегами и родителями.

«Я на последней неделе, на финишной прямой. Уже вот-вот рожу. К этому моменту мы с Сашей шли все те четыре года, что мы вместе», - начинает разговор Олеся, 31-летняя искусствовед и специалист по международным отношениям. «Наше знакомство случилось в тематическом клубе и начиналось как обычная история one night stand, без каких-либо планов на будущее. Но мы быстро поняли, что наши взгляды на жизнь совпадают, и начали жить вместе», - подхватывает 27-летняя бортпроводница Саша.

Отношения
и ЛГБТ-сообщество

Олеся: Не было разговора «Всё, мы пара». Мне нравилось, что всё происходило естественно, без всяких специальных договоренностей. На каком-то этапе ты замечаешь, что человек перевёз к тебе какие-то свои вещи, вот вы уже обмениваетесь ключами, потом он покупает переноску и ведёт твоего кота к ветеринару (и ты думаешь: «О, а раньше этим занималась только я одна»). Постепенно из таких мелочей у нас и сложилось понимание и ощущение того, что мы вместе всерьёз и надолго.

Саша: То, что в российском ЛГБТ-сообществе отношения существуют подпольно и это чаще всего не даёт им вырасти во что-то большее, - правда. Наш случай серьёзных отношений, скорее, редкость. То есть мы две девушки «женственного формата», с установкой на семью и детей, это наш сознательный выбор. В то время как часто в тематической тусовке можно наблюдать тех, у кого есть мужчины на стороне, и для них связь с женщиной - приключение. Они в принципе даже представить не могут, что из этого может получиться что-то серьёзное. Для них отношения как социальный институт ассоциируются только с мужчиной. Мне вообще кажется, что многие лесбиянки запутались - и начинают скатываться в стереотипные крайности. Например, прятать свою женственность, всячески следовать мужской модели поведения в отношениях, когда в этом, по сути, нет необходимости.

Решение завести ребенка

Олеся: У меня была установка, что если я до тридцати не встречаю любимого человека и не создаю семью, то рожаю одна. Это не было ванильно-кисейным желанием из серии «ребёнок - это смысл жизни» или «для каждой женщины это счастье». Когда началась наша история с Сашей, то буквально через два месяца я сказала ей, что, мол, я жду до тридцати, и либо ты меня поддерживаешь, либо… В тот раз Саша промолчала. Я призадумалась. Первой мыслью было то, что я её напугала таким форсированием событий. С другой стороны, подумала, что, наверное, хорошо, что она сразу ничего не сказала - значит, восприняла серьёзно. Потом я эту тему отпустила. А через месяц Саша сказала: «Роди мне сына». И тогда у меня уже не нашлось слов, я просто обняла её и поцеловала. А сейчас вот жду сына - всё как Саша и хотела.

Саша: Реплика Олеси о том, что она хочет ребенка до тридцати, прозвучала для меня не ультимативно, наоборот, очень деликатно. Не так, что этой фразой меня прижали к стенке. Но этот разговор был четыре года назад, мне тогда было 23 года, и я не понимала, что такое дети. У меня даже чувства умиления не было - ну, там, когда молоденькие девочки видят малышей и впадают в экстаз. Но когда я стала думать о ребёнке именно в контексте наших с Олесей отношений, то моё восприятие изменилось. Я поняла, что с этим человеком мне этого хотелось бы. Мы с Олесей всегда складывались как шестерёнки во всём, и я быстро поняла, что мы сложились и в этом вопросе.

Олеся: После этого разговора не было такого, что мы тут же бросились рожать. Это, скорее, был тот разговор, когда у пары должно сложиться понимание, насколько их долгосрочные цели совпадают. Потом мы долго путешествовали, наслаждались друг другом - тем периодом, когда ты молод, красив. Много секса, новые впечатления, полная свобода действий. Мы рады, что позволили себе несколько лет беспечности перед тем, как завести малыша.

ЭКО и выбор донора

Саша: Мы как следует попутешествовали ещё и потому, что в нашем случае завести ребёнка - очень дорогостоящий процесс, и мы понимали, что ещё долгое время после рождения малыша мало что сможем себе позволить. Узнавать о вариантах и опциях, как нам завести ребёнка, мы стали ровно год назад, перед Олесиным днём рождения. Читали форумы, тематические группы. В итоге поняли, что для себя видим два оптимальных варианта. Это искусственная инсеминация, когда сперму вводят в полость матки, и ЭКО. Первый вариант отвалился по медицинским показателям, и мы решились на второй.

Олеся: Конечно, идеально было бы пойти путём, когда у Саши бы взяли яйцеклетку, оплодотворили бы её, потом вживили мне... Но это очень сложный путь и огромный стресс для организма. Поэтому остановились на ЭКО. Я не вижу в этом проблемы, считаю, что ребенок, рождённый мной, будет так же любим Сашей, как если бы мы пошли другим путём.

Саша: Донора выбрали в одном из банков спермы Москвы. Есть ещё очень крупная сеть банков спермы «Криос» - там самые полные анкеты доноров. Можно услышать его голос, посмотреть его детские фото - но такие центры существуют только на территории Европы. В Москве ничего похожего найти не удалось. Поэтому мы выбирали донора по тем критериям, которые были доступны в центре, на котором мы остановились.

Каких-то запредельных требований у нас не было, мы стремились к тому, чтобы донор был максимально похож на нас с Олесей. Чтобы было меньше вопросов. То есть мы выбрали блондина со светлыми глазами, высокого. Ещё у нашего донора два высших образования МГУ, ему 26 лет. Конечно, думали о том, почему парень пойдёт «сдаваться» в банк спермы. Наверное, в основном из-за денег - им хорошо платят, плюс досконально обследуют. Хотя в голове сложно укладывается - как жить, зная, что у тебя, возможно, есть ребёнок, и не один. Но это уже совсем другой вопрос.

Беременность

Олеся: Когда все анализы были готовы, сделаны необходимые приготовления, врачи провели со мной процедуру ЭКО. Не буду вдаваться в подробности, не секрет, как это происходит.

После того как мне подсадили яйцеклетку, начался волнительный, но и очень тяжёлый момент. Ты не знаешь, получилось или нет, нужно колоть уколы в живот, напряжение перетекает в истерику. Саша очень меня поддерживала, прониклась моим состоянием - выносила всё, мои слёзы, капризы.

Саша: Это было очень тяжело. Фактически ты ждёшь, начнётся менструация или нет. Если начинается - значит, не удалось. Помню, когда у Олеси всё же появились первые признаки того, что приближается менструация. Врачи говорили, что небольшие выделения могут быть, даже если удалось забеременеть. И мы старались верить, жили несколько дней надеждой, пока не поняли, что всё, началась полноценная менструация, и это значит, что у нас не получилось.

Олеся: Помню этот момент, когда на приёме у врача нам подтвердили, что я не беременна. У меня случилась истерика, я разревелась прямо в кабинете. Потом мы вроде выдохнули. Но принять факт того, что волшебства не произошло, было не просто. Но прошло время, и мы решились на вторую попытку. Саше надо было лететь в рейс, и весь процесс мне пришлось пройти в одиночестве.

Саша: И со второго раза получилось.

Олеся: Первая неудачная попытка очень подкосила нас эмоционально, отрезвила, что ли. Поэтому фееричной радости, когда врачи подтвердили беременность, мы не испытали. Скорее, отнеслись осторожно - лишь бы дальше всё было хорошо.

Саша: У Олеси начался жуткий токсикоз, прямо кошмарный. А я места себе не находила, что она мучается, а я ей никак не могла помочь. Конечно, у неё скакало настроение, появлялись капризы и другие «болезни» беременных, но я отнеслась ко всему, как мне кажется, стоически. Всегда её поддерживала - даже прекратила употреблять алкоголь. Чтобы у неё не было ощущения, что я расслабляюсь так, как не может она.

Олеся: У меня в голове всю беременность крутилась мысль: «Если хочешь проверить чувства другого человека к тебе - забеременей». Потому что если кто-то тебя выносит в таком состоянии, это точно любовь. Я ведь была невыносима!

Олеся: Мы изначально решили, что будем узнавать пол. Многие пары предпочитают этого не делать. По имени был уговор. Если рождается девочка - называю я, если мальчик - называет Саша. Из мужских пока нам нравится имя Максим. Но, конечно, хочется родить, посмотреть на него - может, ему подойдёт совсем другое имя.

Я очень хотела девочку, категорически не хотела мальчика. У меня был страх перед тем, как их воспитывать, что им вообще нужно, чтобы получился нормальный мужчина, а не один из таких, каких мне приходится наблюдать в общественном транспорте - каких с детства облизывают, жалеют и задирают самооценку до небес, при это совсем не воспитывая уважения к правам женщин. Это мой опыт общения и восприятия мужчин в России. И да, он никак не связан с тем, что я лесбиянка.

Саша: Кстати, в метро Олесе на девятом месяце беременности место уступают чаще всего женщины. Рядом сидящие мужчины обычно опускают глаза в телефон.

Взгляды родителей
и каминг-аут

Олеся: Вопрос от мамы «Когда замуж, когда дети?» я слышала от мамы лет с шестнадцати. Но если раньше это были вопросы с прицелом на будущее, то после двадцати пяти они стали звучать в лоб. Для моей семьи было очень важно, чтобы я реализовалась именно так. И если бы я вышла замуж за мужчину, родила бы ребёнка по традиционной схеме, то мной бы ужасно гордились, на радостях купили бы квартиру и всё такое. Приведи я Сашу в дом и расскажи, что да как - будут огромные проблемы. Мне придётся объяснять взрослым людям советского поколения, почему это нормально, что наш сын не вырастет ушлёпком.

Поэтому для моих родителей была придумана легенда, что у меня случилась несчастная любовь. Ну, что был парень, потом мы расстались, а я узнала, что беременна. А так как в моей семье резко негативное отношение к абортам, вопрос о том, что можно не рожать, даже не поднимался. Мама сразу однозначно обрадовалась. Папа человек суровой закалки, без сантиментов. Я ждала от него какой-то эмоциональной реакции, но этого не случилось. То есть мой папа узнаёт, что скоро станет дедушкой, и его первый вопрос звучит так: «А на алименты будешь подавать?» - притом что наша семья вообще не нуждается в алиментах.

Я не собираюсь говорить родителям о реальном положении вещей. Хотя допускаю ту мысль, что мы, возможно, хуже думаем о своих родителях... Может, они и поняли бы. Мы ведь о ЛГБТ-сообществе даже толком в семье не разговаривали никогда. Однажды только промелькнуло, мама сказала, что, мол, ой, а ты представляешь, оказалось, что у нашей знакомой дочь - лесбиянка, а ты случайно нет? Я с перепугу, с нервным смешком выдала: «Нет, мам, ты что». Меня, наверное, спасает то, что я выгляжу женственно, а у родителей в голове тот самый жуткий стереотип, что лесбиянка - что-то грубое и мужеподобное.

Саша: Мои родители в курсе. И в моём случае объясниться с ними было эмоциональным порывом - разговор произошёл неожиданно для меня самой. Я поняла, что, если я расскажу маме, мне станет легче. Ведь тяжело постоянно придумывать истории о каких-то мальчиках, любовных романах - врать, одним словом. Для меня это состояние было болезненным, особенно когда вопросы сыпятся ни с того ни с сего и тебе нужно на них придумать ответы в режиме онлайн. В итоге я настрочила маме письмо, не смогла рассказать всё по телефону. Перекрестила, отправила. Сказала Олесе, что решила открыться маме.

Родители говорили, мол, Саша, ну ты, наверное, одна там в Москве, тяжело подходящего мужчину найти

Олеся: Это случилось через полгода после того, как мы начали встречаться. Я тогда подумала: «Блин, ну зачем!» У меня до этого уже была история, когда девушка рассказала своим родителям - и начался кошмар: начали лезть, мешать.

Олеся: Там был момент оправдания, такой, чисто советский, что, мол, Саша, ну ты, наверное, одна там в Москве, тяжело тебе, подходящего мужчину найти не можешь. Это, конечно, в корне неверно - воспринимать наш союз как вынужденную меру, а не осознанный выбор, но главное, что её мама постаралась понять и приняла Сашин выбор.

Саша: Спустя какое-то время папа с мамой приехали к нам в Москву. Когда я просила маму не посвящать в мою личную жизнь папу, то потому, что он у меня человек очень консервативный, старой закалки. Думаю, он до сих пор до конца не понимает наши отношения. Однако с Олесей они очень хорошо подружились, он постоянно передаёт ей приветы, интересуется её самочувствием.

Олеся: Да и с мамой Сашиной мы очень сблизились. Причём Саша мне ещё раньше говорила, что мы с её мамой точно подружимся, так как очень похожи. С ней комфортно. После первого неизбежного момента смущения всё пошло хорошо. Здорово, что Сашины родители не лезут, не «лечат» её. Тем не менее я отдаю себе отчёт в том, что наш сын, скорее, не будет восприниматься ими как внук, притом что Саша будет считать его родным. И я это понимаю.

Позиционирование себя в обществе

Саша: Всё время походов в центры и клиники позиционировали себя как сёстры. Я фигурирую во всех документах как доверенное лицо, чтобы всегда быть рядом.

Олеся: Когда приходишь в центр, то заполняешь огромную такую кипу анкет с очень личными вопросами. Вплоть до того, когда вы потеряли девственность и других моментов сексуального толка. Но самое интересное, что в конце договора, который мы заключали на ЭКО, тоже было две анкеты - и вторая... для мужа. Помню, когда я сказала, что она не нужна, сотрудники были очень удивлены. Наверное, не могли понять, зачем я хочу стать, как они думали, матерью-одиночкой.

Саша: Да, такая реакция персонала считывалась постоянно. У всех в глазах стоял немой вопрос.

Олеся: Во взаимодействии с обществом нас спасает то, что мы женственно выглядим. К тому же похожи. Чаще всего нас принимают за сестёр. И все наши прикосновения списывают на трепетные отношения. Но я уверяю, что если бы мы выглядели более маскулинно, то были бы конфликты однозначно. А учитывая пополнение в семействе, они нам не нужны. Даже насчёт фотосессии для этого материала, сначала же хотели сделать с открытыми лицами. Друзья настращали нас, как это потом может аукнуться, - сейчас же много сумасшедших активистов, которые преследуют однополые пары.

Саша: Для соседей и знакомых, которые не в курсе, будем придерживаться позиции «мы с сестрой». Под видом, что Саша живёт со мной, чтобы помогать. На работе у меня в курсе только некоторые ребята, с которыми мы близко подружились.

Олеся: А я сейчас не работаю, по понятным причинам. У меня два высших образования, работала искусствоведом в музее актуального искусства Art4.ru, потом грянул кризис, и меня сократили. Затем я работала в МИДе, но быстро поняла, что мою личную жизнь там всегда-превсегда придётся скрывать, гомофобия была там в воздухе, во-вторых, я поняла, что женщине, какой бы она талантливой ни была, придётся строить карьеру в разы дольше, чем мужчине. В итоге до беременности занималась переводами.

Роддом, выписка и будущее

Олеся: Выбор среди роддомов большой не стоял - их не так много хороших. Все твердят, что самый лучший ПМЦ на Севастопольском, мы там были, но он, скорее, самый дорогой. А качество практически как в районной поликлинике. Нашли другой, по контракту отдали 300 тысяч, это средняя категория. Ещё в 100 тысяч обошлись первые полтора месяца, пока я ходила к врачу, сдавала разные анализы, проходила обследования. Пока сами роды, без учёта попыток ЭКО, обошлись в 400 тысяч, но этот счёт остаётся открытым - сегодня вот аппарат всучили по 800 рублей в сутки. Вроде бы он мне и не нужен, но и с врачом спорить не хочется.

Саша: Из выписки событие устраивать не будем. Мы с Сашей самодостаточные в этом плане, как Шерочка с Машерочкой. Максимум фото в Instagram для друзей выложим.

Олеся: Про самодостаточных - это правда. Роды начнутся, возможно, Саша будет в рейсе, и ничего, я позвоню врачу, всё будет в порядке. Вчера, например, Саша тоже была в рейсе, я сама собирала кроватку из «Икеи». Из необходимого всё купили, но по минимуму. Опыта нет, а советуют все разное. В комнате сейчас есть кроватка, пеленальный столик, большая кровать для меня, чтобы не мешать Саше, когда ей надо выспаться перед работой.

Саша: Да, я тоже думаю, что это организационные моменты. Вопросы, на которые нам только предстоит ответить, появятся в будущем. Сложности начнутся тогда, когда ребёнок, например, отправится в детский сад, будет видеть, что кого-то забирают папы. Будет спрашивать: «Где мой?» Или его будут спрашивать, где его папа.

Олеся: Понимаем, что нам нужно будет объяснить сыну, что у него две мамы, мы постараемся это сделать. Рассказать, почему так получилось, сделать так, чтобы он этого не стеснялся и, если что, всегда мог дать отпор сверстникам. Расскажем ему, что есть разные форматы семей, которые ему нужно принимать с самого рождения, цвет твоих глаз, пол, родителей. Мне кажется, у нас получится. Конечно, сложно об этом говорить наперёд, но мы уже сейчас много над этим думаем.

Саша: Я опасаюсь, что, когда сын станет сознательной личностью, он захочет узнать, кто был донором, то есть его отцом. Особенно в подростковый период.

Олеся: Я тоже готовлю себя заранее к этому моменту. Но хотелось бы вырастить человека, который будет ценить то, что у него есть, а не то, что могло бы быть.

Кстати, вокруг нас много гетеросексуальных семей, и мы смотрим на них - и не сказать, что мы видим примеры для подражания. Не чувствуем, что если бы наш ребёнок рос в такой семье, то он был бы счастливее, чем с нами.

P. S.

К моменту публикации у Олеси и Саши родился сын Максим Александрович. Александрович - в честь Саши.

Исследователь впервые представил научные данные, доказывающие, что разнополые родители лучше однополых.

Недавние исследования разнесли в пух и прах провокационный вопрос о воспитании детей однополыми родителями. В своей статье для Британского журнала "Education, Society & Behavioural Science" американский социолог Пол Саллинз (Paul Sullins) пришел к выводу, что «у детей с однополыми родителями эмоциональные проблемы увеличиваются более чем в два раза по сравнению с детьми, у которых родители - люди разного пола».

Саллинз уверенно заявляет: «Теперь уже нельзя будет сослаться на отсутствие исследования, которое бы доказало, что дети в разнополых семьях не имеют никаких преимуществ перед детьми гомосексуалов».

Это демонстративное опровержение гипотезы о «неотличимости» наверняка разворошит« осиное гнездо», поскольку сейчас Верховный суд США готовится предоставить аргументы «за» и «против» однополых браков. Критики не смогут проигнорировать исследование, поскольку оно основано на гораздо больших данных, чем все предыдущие: было опрошено 512 детей однополых родителей, взятых в базе данных Национального обзора здравоохранения США. В число эмоциональных проблем входит плохое поведение, беспокойство, депрессия, плохие отношения со сверстниками и неспособность сосредоточиться.

После обработки данных Саллинз обнаружил, что родители разного пола предоставляют детям лучшее окружение. «Воспитание биологическими родителями имеет уникальный характер и очень сильно влияет на отличие детей, воспитываемых гомосексуальными родителями, от тех, кто воспитывался гетеросексуалами», - пишет он.

Как подчеркивает ученый, это имеет невероятное значение для общественной политики. Модель щедрой любви и потакания капризам, представленная Элтоном Джоном и Дэвидом Фарнишем, имеющих детей от суррогатных матерей, не работает. В своей критике сторонников однополых браков Саллинз соглашается, что таким образом «основная польза брака для детей состоит не в том, чтобы дать им лучших родителей (более стабильных, финансово обеспеченных и прочее, хотя так обычно и получается) - брак дает им их собственных родителей».

Легализация и социальное признание гомосексуальных и лесбийских партнерств не уменьшит риск появления эмоциональных проблем. «Две формы семьи продолжат оказывать весьма разный, даже противоположный эффект на биологический компонент благосостояния ребенка, с относительным ущербом для детей в однополых семьях».

До недавнего времени все исследования воспитания детей гомосексуалами были весьма незначительными. При обзоре 49 работ в 2010 году один исследователь обнаружил, что в среднем при написании всех этих работ было опрошено всего 39 детей. Только четыре исследования полагались на ответы случайно отобранных респондентов, все остальные были выбраны по совету гомосексуальных и лесбийских групп. Для амбициозного исследования 2012 года, проведенного Марком Регнерусом (Mark Regnerus), сотрудником техасского университета в Остине, среди 2 988 случаев нашлось только 39 подростков, которые жили с однополой парой более трех лет.

Для исследователей это остается загадкой. Количество детей, воспитываемых однополыми парами, настолько мало - 0,005% американских семей с детьми - что возможность собрать их в случайном порядке аналогична поиску иголки в стоге сена. Поэтому данные, полученные от 512 детей, несмотря на то, что они также представляют собой относительно небольшое количество, позволяют считать исследование Саллинза большим вкладом.

Саллинз проверил, могут ли другие факторы объяснить разницу в эмоциональном благополучии детей.

Одним из таких факторов может быть нестабильность. Дети не процветают в нестабильном окружении. Однополые родители чаще, чем традиционные пары, снимают жилье, вместо того, чтобы иметь свои дома, что влечет за собой травмы от постоянных переездов на новое место. Это также может указывать на то, что родители менее устойчивы в своих взаимоотношениях. Психологическое расстройство родителей также связано с риском увеличения эмоциональных проблем у детей. Однако это не объясняет различия.

Самым распространенным объяснением плохих результатов в эмоциональном и поведенческом плане у детей из однополых семей является гомофобия. Сторонники однополого воспитания связывают плохое эмоциональное состояние с клеймом, навязываемым обществом. Они утверждают, что этим детям наносят урон тем, что их обзывают и издеваются над ними. Если бы их сверстники не были гомофобами, все было бы по-другому.

Однако Саллинз отверг это объяснение: «В противовес предположению, являющемуся основанием для этой гипотезы, можно поставить детей из семей гетеросексуалов, которых обижают и над которыми издеваются больше, чем над детьми однополых родителей».

Это звучит удивительно, однако в другой работе, опубликованной в прошлом году в Британском журнале медицины и медицинских исследований и основанной на тех же данных, Саллинз обнаружил, что дети однополых родителей имеют больший риск СДВГ (синдрома дефицита внимания с гиперактивностью). А если у них проявлялся СДВГ, они в семь раз больше подвергались насмешкам из-за своей неспособности к межличностному общению. Другими словами, если дети из однополых семей испытывают больше издевательств, это происходит из-за недостатка навыков межличностного общения, а не из-за того, что их родители являются гомосексуалами.

Издевательства оказываются губительными, однако важно также понять почему это происходит: потому что сами дети отличаются от остальных, или потому что их родители не такие, как все.

Какие выводы следует сделать из исследования Саллинза? Нельзя утверждать, что все дети из однополых семей имеют эмоциональные проблемы. Саллинз делает на этом большой акцент: «Большинство детей из большинства семей достигают уровня психологического функционирования, который не характеризуется серьезными эмоциональными проблемами». Однако, даже если большинство детей в порядке, в традиционных семьях с биологическими родителями их число намного больше.

Заключительный вывод Саллинза о дальнейших исследованиях открывает глаза на эту проблему. В СМИ и судах высококлассные исследования представлены в малом количестве. Как насчет исследования девочек, растущих без отцов, и мальчиков, растущих без матерей? Влияет ли однополое воспитание на маленьких детей как-то по-другому, чем на подростков? Является ли положение приемных детей лучше положения детей, рожденных посредством экстракорпорального оплодотворения или от суррогатной матери?

Это очевидные вопросы, но кто наберется смелости их задать?

Пол Саллинз, должно быть, крепкий парень. Когда Марк Регнерус начал критику гипотезы «неотличимости», его карьеру практически разрушили тролли, которые разбили в пух и прах его данные, усомнились в компетенции и разрушили репутацию. Как профессор католического университета Америки и женатый католический священник с тремя детьми, Саллинзу нужно быть готовым пройти все 15 раундов.

Ни однополые браки, ни усыновление детей гомосексуальными партнерами в России официально невозможны. И тем не менее такие пары есть. И дети в них тоже. И хотя точная цифра вряд ли кому-то известна, она наверняка уже превышает «статистическую погрешность». А во Франции, например, 250 тысяч детей живут в семьях, где хотя бы один из партнеров – открытый гомосексуалист. Число детей в однополых парах оценивается в 20–40 тысяч*. Мы имеем дело с новой реальностью, и поэтому так важно пытаться по возможности объективно разобраться, что это значит для ребенка – расти с двумя любящими друг друга взрослыми одного пола.

Беспредметный спор

Когда в общественных дискуссиях возникает вопрос о воспитании детей гомосексуальными парами, чаще всего обсуждается один аспект ситуации – влияет ли гомосексуальная ориентация взрослых на формирование сексуальных предпочтений ребенка. Психологи и сексологи склоняются к отрицательному ответу. Об этом говорят, к примеру, исследования психолога Фредерика Бозетта (Frederick W. Bozett)** и его коллег, которые долгое время наблюдали детей, воспитывавшихся в однополых парах. Их вывод: гомосексуалистами чаще становятся дети, воспитанные в гетеросексуальных семьях.

Впрочем, с тем же успехом можно утверждать, что дети из гетеросексуальных семей чаще становятся пилотами самолетов, нобелевскими лауреатами или серийными убийцами. И все это будет чистой правдой – во-первых, потому что гетеросексуальных пар неизмеримо больше. А во-вторых, потому что исследования этой темы начались лишь тогда, когда о феномене однополых семей впервые заговорили открыто, – в 80-х годах прошлого века. И 30 лет – слишком небольшой срок для столь серьезных заключений. По этим же причинам вряд ли стоит принимать всерьез и исследования – а такие тоже существуют, – согласно которым детям в гомосексуальных парах живется даже лучше, чем в обычных и тем более неполных семьях. Доводы тех, кто говорит о «воспитании» гомосексуализма и извращений в однополых парах, ничуть не более убедительны. А часто и менее. Скажем, Тимоти Дэйли (Timothy J. Dailey) в обзоре «Воспитание в гомосексуальных семьях: дети в опасности» последовательно упрекает всех оппонентов в неточности и недостоверности, ссылаясь на еще более неточные и недостоверные данные.

Один партнер выполняет материнскую функцию, а другой своим присутствием показывает ребенку: «Мать любит не только тебя».

Для выводов о влиянии сексуальной ориентации родителей на сексуальность детей пока не хватает лонгитюдных (достаточно длительных) исследований, считает детский аналитик Анна Скавитина: «Нам приходится опираться на эмпирический опыт. Но и Фрейд строил свои теории на эмпирическом опыте. И его теории используются до сих пор. По своему опыту работы с детьми из однополых пар могу сказать, что это гетеросексуальные дети. И прямого влияния сексуальной ориентации родителей на сексуальность детей я не наблюдала ни разу».

«Одной общей причины формирования гомосексуальной ориентации просто нет, – соглашается семейный психотерапевт Инна Хамитова. – Это могут быть гены, а могут быть и психологические причины. Но мне сложно представить, что ребенок может стать геем только под влиянием ориентации родителей». Гораздо важнее личные качества тех взрослых, с которыми растет ребенок, и в этом смысле не бывает гомосексуалистов «вообще», уверена Инна Хамитова: «Есть разные пары и разные отношения. Партнеры могут быть добрыми и мягкими, а могут – требовательными и строгими. И вот эти их качества влияют на формирование личности их ребенка намного сильнее, чем сексуальная ориентация».

Другой вопрос, который многих беспокоит: может ли повлиять на психику ребенка увиденная им сексуальная сцена между однополыми взрослыми? «В любой паре, будь она гомо- или гетеросексуальной, родители вообще-то не демонстрируют детям свои сексуальные отношения, если речь не идет о патологических случаях», – продолжает Инна Хамитова. И никаких оснований считать, что таких случаев в гомосексуальных парах больше, у нее нет.

Семейные роли

Но сексуальность – далеко не главный вопрос, который возникает в связи с воспитанием детей в однополых парах. Гораздо важнее понять, как развивается психика ребенка в такой ситуации и могут ли их «родители» выполнить две разные функции – материнскую и отцовскую. С точки зрения классического психоанализа построение идентичности и нормальное формирование личности ребенка невозможны без преодоления эдипального конфликта – бессознательного сексуального влечения к родителю противоположного пола. Возможно ли это для ребенка в гомосексуальной паре?

Да, это возможно, считают наши эксперты. «Суть эдипова комплекса и соответствующего конфликта состоит в том, что ребенок осознает: между родителями существуют отношения, из которых он исключен, – поясняет психоаналитик Светлана Федорова. – Ребенок начинает испытывать ревность и желание установить подобные отношения с одним из родителей, обычно противоположного пола».

Это проясняет и распределение ролей в гомосексуальной паре. Один из партнеров оказывается родителем с материнской функцией, а другой – тем самым «третьим», который уже своим присутствием говорит ребенку: «мать не может любить только тебя, не может любить тебя слишком сильно, потому что она любит и меня тоже». Благодаря «третьему» ребенок по мере взросления освобождается от всепоглощающей связи с матерью и обращается к окружающему миру. «В гетеросексуальной семье отец спасает ребенка от слияния с матерью, – рассказывает Светлана Федорова. – Но эта ситуация возможна и в гомосексуальных парах, где происходит разделение ролей на женскую и мужскую. В таком случае ребенок имеет шанс получить необходимое количество любви и заботы и одновременно защиту от слияния с одним из родителей». Но есть и некоторый риск, предостерегает Светлана Федорова: «Роль отца – быть отличным от матери не только по функции, но и по полу. И с осознанием разности полов у ребенка в гомосексуальной паре возможны трудности». «Особенно это касается воспитания мальчика в паре из двух женщин, – считает Анна Скавитина.– Выстроить свою мужскую идентичность ему сложнее». Впрочем, в семьях из двух женщин у нас выросло не одно поколение, напоминает Инна Хамитова: «После войны был колоссальный дефицит мужчин. И семья из мамы, бабушки и ребенка была почти нормой». Да и сейчас в таких семьях ничего не-обычного нет: бабушка обычно выполняет материнскую роль, заботится о ребенке, а мать, наоборот, мужскую – работает, кормит семью. Причем отношения между двумя женщинами могут быть довольно напряженными. И в этом смысле однополая пара, живущая в мире и согласии, может быть более приемлемой для воспитания ребенка.

К счастью, мир ребенка не состоит лишь из родителей. Дети повсюду встречают мужчин и женщин, читают в книгах и видят в кино переживания героинь и подвиги героев. Словом, если ребенок не растет в полной изоляции, ориентиров для правильной самоидентификации у него хватает. «Психологам известно много случаев, – рассказывает Анна Скавитина, – когда в силу разных причин ребенка с младенчества растит не мать, а отец. И это никак не сказывается на развитии. Кроме того, сегодня нередко папа варит борщи, а мама управляет огромным бизнесом. Я работала с такими семьями и могу сказать, что мальчики в них растут маскулинными, а девочки – фемининными. Не вижу, почему в гомосексуальных парах должно быть иначе».

«Я отвечу, что все в порядке»

Нашим коллегам из французского Psychologies удалось поговорить с молодыми взрослыми, воспитанными в гомосексуальных парах. 20-летняя студентка Карина была зачата по договоренности между лесбиянкой и геем. Она удивляется, отчего психологи и политики столько говорят о детях в однополых семьях: «Если им так интересно, пусть придут и спросят. И я отвечу им, что все в порядке». Свою жизнь она описывает как самую обычную. «Я всегда знала, что родители не влюблены друг в друга, что они сошлись именно для того, чтобы завести ребенка, – объясняет Карина. – Я живу у мамы. У папы есть свои ключи, он заходит, когда хочет. Когда я была маленькая, он приходил каждое утро проводить меня в школу. Это как если бы мои родители были в разводе, только они хорошо ладят!» Вопрос о сексуальных предпочтениях вызывает у 27-летнего научного сотрудника Томаса, воспитанного лесбийской парой, улыбку. «Я проводил каникулы у дедушки, был бойскаутом. Мои мамы объяснили мне, что мальчики писают стоя. Остальное я открыл сам. Я никогда не думал, что уступаю друзьям в мужественности. Зато быстро понял, что я чувствительнее и лучше понимаю девушек. И это очень помогло мне в любовных отношениях». Ю. З.

Откуда берутся дети

Существует как минимум 5 путей, которыми дети оказываются в однополых парах.

1. Самая древняя и очевидная форма однополого родительства: ребенок рождается у гетеросексуальных родителей, затем они разводятся, и один из них (либо оба) начинают жить в гомосексуальной паре.

2. Ребенка усыновляет один из родителей, скрывая свою гомосексуальность, чтобы не получить отказ.

3. Ребенок зачат по договору между лесбиянкой/геем и лицом противоположного пола.

4. Ребенок рождается в результате искусственного оплодотворения спермой донора.

5. Пара геев прибегает к услугам суррогатной матери.

Как я появился на свет?

Этот вопрос задают все дети, но в случае гомосексуальной пары ответить на него сложнее. «Очень важно, как будет изложена история его происхождения. Нельзя «аннулировать» одного из теперь уже трех родителей, сделать кого-то, кто не присутствует в семье, неодушевленным существом, – настаивает Светлана Федорова. – Ведь наша идентичность складывается из фантазий о нашем происхождении и из возможности идентифицировать себя с каждым из родителей. А теперь представьте: вы обнаруживаете, что часть вас – нечто неживое, немыслящее. Как это принять, не омертвив того, кто был донором биоматериала или вашим инкубатором, – а с ним и часть себя самого?» Иными словами, главная опасность – пытаться убедить ребенка, что он каким-то чудом появился на свет от двух женщин или двух мужчин. Такого рода бредовые представления заведомо вредят нормальному психическому развитию ребенка. Все дети должны знать, что для зачатия нужны мужчина и женщина, пусть даже одного из них в паре, которая его растит, нет. Тогда как говорить ребенку о его происхождении? «Мы так хотели тебя, что… Ну, а дальше – есть же разные способы. Попросили одного дядю или одну тетю помочь, пришли за тобой в Дом ребенка, – перечисляет варианты Инна Хамитова. – Главное – говорить ребенку правду достаточно рано и теми словами, которые будут ему понятны».

За пределами дома

Если родители ведут себя разумно, какие проблемы все-таки могут возникнуть у детей в однополой паре? «Их проблемы ничем не отличаются от проблем маленьких детей из гетеросексуальных семей, – констатирует Анна Скавитина. – Страх темноты, трудности с засыпанием... Ничего такого, что можно связать с гомосексуальностью родителей».

А дальше эти дети идут в школу. И если не в первый день, то во второй возвращаются с вопросом: «А кто такие педики?». «За 20 лет практики я так и не смогла найти никакой разницы между проблемами в парах гомо- и гетеросексуалов, – признается Инна Хамитова. – Это касается и проблем с детьми. Нет никакой разницы, кроме одной: гомосексуальные пары ощущают постоянную враждебность той среды, в которой они живут. И это, боюсь, влияет на детей, которые растут в таких парах, намного сильнее всех прочих обстоятельств».

Ребенок должен знать, что для зачатия нужны мужчина и женщина, пусть даже в паре, которая его растит, одного из них нет.

Здесь, конечно, важно, как воспринимают свою гомосексуальность взрослые. Если они прячутся от нее, ребенок опосредованно переживает их стыд и унижение. Если они истово сражаются за права меньшинств, он рискует быть вовлеченным в их активизм (часто граничащий с ), и ему будет труднее отстоять свое право быть не таким, как они. А если родители спокойны, они передают это спокойствие и ребенку. Но это в идеале. У нас же ребенок в гомосексуальной паре очень быстро понимает, что его семья находится в оппозиции к обществу и принятым в нем ценностям, и оказывается перед жестким выбором. «Он может либо принять ценности своей семьи и перейти в оппозицию к обществу, либо выступить против семьи: осудить родителей, порвать с ними, – комментирует Инна Хамитова. – Когда я говорю про принятие ценностей семьи, речь идет об уважении и любви к своим родителям, невзирая на нестандартность их образа жизни».

Наконец, важно помнить, что правами на ребенка в однополой паре обладает лишь один партнер. Если пара распалась, один из двоих может навсегда потерять контакт с сыном или дочерью. А в случае смерти законного родителя ребенок будет передан в детский дом, хотя есть человек, которого он считает родным. Такой риск создает для ребенка дополнительное психическое напряжение и делает его более уязвимым.

Способность любить

Дети в однополых парах – лишь одно из направлений глобальной трансформации понятия «семья», которая происходит буквально у нас на глазах. «Патриархальная модель с фигурами кормильца-отца и подчиненной, занятой лишь домом и детьми матерью перестала быть единственной, а возможно, и главной, – считает Инна Хамитова. – Мы все чаще видим партнерские отношения с новым распределением ролей». «Это колоссальная этическая проблема, с которой человечество еще никогда не сталкивалось, – объясняет Светлана Федорова. – Сейчас в некоторых европейских странах готовят правовую основу для равенства полов и различных семей, появляются понятия «Родитель 1» и «Родитель 2». Мы пытаемся освободиться от необходимости испытывать любовь и разочарование от того, что другой отличен, и от своей зависимости. Гомосексуальная пара стремится иметь свое продолжение, и это естественное человеческое желание. Общество дает им право на это счастье и берет на себя ответственность за счастье ребенка в такой семье. Но мне в этом видится утопическая ловушка. Лишая родителей пола, мы рискуем лишить детей происхождения, а с ним и идентичности». С другой стороны, желание однополых пар непременно завести ребенка – отражение проблемы нарциссического всемогущества человека, который «не приемлет ограничений, для которого существует только собственное «Я» и сиюминутные желания», требующие удовлетворения», – указывает Светлана Федорова.

Но есть один аспект, о котором нельзя промолчать. Гомосексуалисты гораздо охотнее гетеросексуальных пар усыновляют детей, в том числе и больных. Там, где у них есть на это право, разумеется. «Способность к привязанности формируется в самые первые годы жизни ребенка, и самые чудесные воспитатели не могут заменить близкого человека, – подводит итог Инна Хамитова. – Если родители – приемные или родные, одного они пола или разного, неважно – способны дать ребенку любовь, то и он, когда вырастет, сможет давать эту любовь другим, в том числе и своим детям».

* По данным французской Ассоциации геев и лесбиянок – родителей и будущих родителей (APGL).

** F. Bozett «Gay and Lesbian Parents» (Praeger Paperback, 1987).